Йолдыз Зарипова - Бела-Арабела

Маме очень нравилось имя дочери – Бела. «Я долго его выбирала, – рассказывала мама, – в детстве обижалась на своих родителей, что они не назвали меня как-нибудь оригинально! Руфь, Эсмеральда, Консуэло. Эх! Поэтому для тебя я очень постаралась. Выбирала между Элоизой и Белой».

Нет! Думаем только о беге! И о том человеке, ради которого бежим! Бела удивилась своим мыслям. О маме девочка всегда любит вспомнить и подумать, если той нет рядом, но сейчас у нее было такое настроение! Как же это описать? Май, воскресенье, пружинистая дорога, счастье от будущей встречи – все это так слилось в ее душе, стало единым с нею, что у нее пока нет сил думать еще о ком-то или о чем-то, даже несмотря на то что ближе этого человека нет никого на планете.

А вот и крона ивы! А вот и милый сердцу заброшенный магазин! И родной человек! Ее Надюшенька. Ее лучшая подружка.

Бела начинает тормозить. Ветер перестает щекотать лицо. Плечи опускаются, легкие становятся тяжелыми, как будто во время бега они куда-то исчезали, а теперь вот вернулись – неожиданно и зло. Дыхание становится учащенным и громким. Оно заглушает все: уютные звуки майского дня, теплые мысли о гармонии и счастье. И слова Надюши. Подруга весело машет ей из-под тяжелых ветвей ивы и что-то при этом говорит. Разве она не знает, что бесполезно разговаривать с человеком, только что обежавшим пол-Земли от Аляски до Нидерландов? Бела останавливается. Она сгибается пополам и опирается ладонями о колени. В ушах звенит. Когда несешься вместе с ветром, радуешься, что тридцать лет назад этот магазин построили на другом конце их села, а вот когда добегаешь до него и стараешься перевести дыхание, злишься на этих дураков. Нельзя что ль было в центре Невесёлкина его воздвигнуть?!

– Если б ты не бежала так быстро, то увидела б, какой почтовый ящик повесили Чурсины, ‒ Надюша каждый разговор начинает с ворчания.

‒ А это так интересно? ‒ удивляется Бела.

‒ Ты разве забыла? Как Чурсин-старший избавился от старого почтового ящика? ‒ Надюша, укоризненно посмотрев на подругу, начинает объяснять. ‒ Он разозлился из-за бесконечных почтовых уведомлений. В течение последних трех месяцев приходили им странные счет-фактуры на оплату газа. Чурсин-старший терпел-терпел: не бранился, не плевался, не колотил мебель и посуду. Был таким символом мудрости и долготрепства, ой, долготерпения. Приходят эти беленькие бумажки, запечатанные, напечатанные, черным шрифтом обработанные. Приходят и в дождь, и в снег, и в самую страшную метель. Приходят ‒ плохие новости с собой приносят. И не видно конца этой горести-напасти. Как же быть? Куда мудру голову сложить? Кому покаяться? А, нет, это из другой оперы. Тут наш богатырюшка Чурсин-старший не выдержал и бабахнул почтовый ящик о сыру землю. Вот и сказке конец.

Надюша была в курсе всех сельских дел.

Ветер, который так радостно бежал навстречу Беле, теперь копошился в кроне ивы. Они тоже о чем-то своем перешептывались. Говорили о девочках? Нравятся они им или нет? Знает ли ветер, что Бела любит бегать с ним наперегонки? Хоть ветер всегда оказывается впереди.

‒ Мы пойдем покупать тебе мулине? ‒ спросила Бела.

‒ Да, ‒ кивнула подруга.

– Я тебе давно уже ничего не дарила, – задумалась Бела. – Давай ты выберешь, а я куплю!

‒ О! ‒ обрадовалась подруга. ‒ Хочешь, буду поливать твои грядки?

‒ Еще чего! ‒ фыркает Бела. ‒ Лучше вышей платочек Грише.

‒ Еще чего! ‒ фыркает подруга в ответ. ‒ Лучше я тебе вышью платочек.

‒ Так у меня их уже тринадцать штук! Лучше вышей Грише.

‒ Ну и пусть! Я тебе и миллион платочков согласна вышить! А Гришке – ни одного!

‒ Эх, ‒ вздыхает Бела, ‒ он на тебя уже столько лет смотрит. В школе смотрит, в магазине смотрит, на улице смотрит…

‒ Да, и, когда корову вечером встречал, тоже оглядывался. А лучше б не делал этого! Тогда б не боднула его, зеваку такого, корова их, драчунья такая!

‒ Значит, не будешь ему вышивать? Только мне и даришь их.

‒ Потому что ты моя семья.

Вышивание Надюша любила страстно. Если не приходилось тратить время на уроки, заданные в школе, и домашние дела, девочка сразу же доставала свою заветную коробку и садилась творить чудеса с помощью белой ткани и разноцветных мулине.

Шелестят ветви ивы, стучат друг о друга маленькие зеленые почки. Скоро, скоро они раскроются, выглянут листочки наружу, в мгновение ока вырастут, и будет уже не дерево, а шатер. Серебристо-зеленый, главный друг ветра. Каждому нужен друг.

Этот рабочий воскресный день проходил спокойно. Как небо было безоблачным, так и во время обхода по селу не случилось ни одного происшествия. Тихий умиротворенный майский денек.

Тамара Олеговна бодро шагала по асфальтированной дороге мимо домов за зелеными, синими, красными заборами. Мимо яблонек, росших на Горчичной улице. Мимо колодцев, вырытых в количестве трех штук на Салютовой. Мимо детской площадки, построенной на Шашечной. Мимо розовых клумб, разбитых на Озерной.

«Гречка подорожала уже в третий раз за этот год», ‒ размышляла молодая женщина и, перекинув тяжелую сумку с одного плеча на другое, зашагала быстрее.

Ее ждут. Сегодня ее прихода с нетерпением высматривали из окошек в семи домах. Семь милых бабушек надеялись на появление Тамары Олеговны с сумкой, где много чудесных препаратов.

Вот, например, низенький небеленый бревенчатый домик. Такое же низкое крылечко с двумя ступеньками, где всегда сидят два серых кота. Тамара Олеговна с ними обязательно поздоровается: такой у них важный и гордый вид, будто два дворецких, решающих судьбу любого гостя. Пока женщина здоровается с котами и снимает обувь, дверь дома распахивается и на пороге появляется хозяйка – Алевтина Сергеевна. Если коты всегда горды и неприветливы, то маленькая старушка всегда радушна и улыбчива. На голове у нее платок в цветочек, на платье сверху надет фартук с геометрическими фигурами, на ногах модные мокасины, видимо, внуки привезли.

Здороваются хозяйка и гостья громко, радостно и весело. Хорошее настроение Алевтины Сергеевны заразительно, поэтому ее так любят в деревне и всегда ждут в гости. Тамара Олеговна входит в дом – в главную комнату с круглым столом, на котором стоит самовар под ажурной салфеткой и вокруг которого выстроены стулья с высокими спинками.

Сначала Алевтине Сергеевне мерят давление, затем слушают сердцебиение, считают пульс. Все как положено у самого настоящего доктора. А врачом Тамара Олеговна в Невесёлкине работает уже 8 лет. «Хороший доктор», ‒ с уважением шепчут сельчане за ее спиной.

Алевтине Сергеевне делают укол, после этого Тамара Олеговна не спешит уйти. Она сидит рядом с бабушкой и расспрашивает о том о сем. Посадили редиску? А капусту? Ночью хорошо спите? Яблоню опрыскали химикатами от вредителей? Потом поздно ведь будет! Спина не болит? А рассада помидоров хорошо растет?