Тимофей Эварделов - Тайны закрытого города Североуральск-19

Сначала осознание присутствия в нем чего-то чуждого заставило Сергея покрыться холодным потом от дикого ужаса, но затем он все понял.

Оно не хотело причинять ему зло. Оно делало все, чтобы он остался в живых, как можно дольше. И он будет жить. Может быть даже вечно, да! От этой мысли он улыбнулся и потерял сознание.

А существу внутри вдруг захотелось повторить этот короткий прилив счастья. Оно подумало, что дело в механизме лица, – физическим телом оно не обладало никогда.

Оно попробовало улыбнуться.

Андрей Волохович

Тьма. Сырой холод, от которого, кажется, на костях нарастает плесень. В неровном, тусклом свете единственной лампочки только кафель, ржавчина, грязь. Истеричный, словно биение сердца, стук срывающихся с переплетения дряхлых труб капель воды. Трубы эти рождаются где-то за пределами бытия, переползают бурыми змеями небольшой освещённый участок длинного, бесконечно длинного коридора, и теряются в плотном, густом киселе мрака. Драгоценными камнями сверкают лезвия сколотых краёв старой плитки. Здесь нет людей.

Здесь нет людей, но в этом крохотном неуютном мирке радиусом с вытянутую руку есть что-то другое. Что-то злое. Что-то, у чего нет человеческого тела, но есть перекошенное от ярости одноглазое лицо. Это нечто уже замахнулось куском ржавой арматуры и готово в любой момент обрушиться на объект своей чёрной, разъедающей пространство вокруг, ненависти…

Соня проснулась с криком в момент удара. Рывком села, неосознанно вцепилась в сырые от пота простыни. Заплакала.

Скрипнула разрисованная деревянная дверь, в комнату просунулось обеспокоенное мамино лицо.

– Милая, всё в порядке?

Всхлипнув, Соня вытерла слёзы углом простыни. Кивнула:

– Да, мамочка. Просто… оно приснилось опять.

Мама подошла, обняла, словно птица крыльями прикрыла своего птенца, зашептала на ухо:

– Ничего, ничего, всё хорошо, это просто сон, милая. Просто сон. Этот монстр ничего тебе не сделает.

За завтраком Соня слышала, как мама в соседней комнате звонит доктору, говорит, договаривается о встрече. Плохо. Это значит, что опять придётся пить гору таблеток, может быть какое-то время полежать в стационаре. А у мамы участятся приступы мигрени – придётся опять звать соседку, чтобы помогла. Соня печально вздохнула, доела последнюю ложку манной каши и пошла собираться на прогулку.

Весна ошпарила город кипятком солнца, и теперь с улиц медленно сползали лохмотья снежной кожи. Оттаяла и детская площадка: ребятня всех возрастов с раннего утра, горланя во всю глотку, оккупировала всю дворовую территорию. Соня поймала щекой тёплый лучик и довольно сощурилась. Тепло – это здорово, тепло – это лучше, чем холод.

Большую часть ребят она уже знала: когда всю жизнь обитаешь на одном месте, волей-неволей запомнишь соседей. Были и новые лица – девчонка со светлыми косичками и смешливым лицом раскладывала новорожденные листочки подорожника возле горки, а важного вида пухлый мальчуган в кепке с логотипом, вроде бы, пепси копошился пластмассовыми грабельками в песочнице. Его мама в лёгком летнем платье и широкополой соломенной шляпе сидела на скамейке рядом. Наверное, гости из соседних кварталов, казавшихся Соне далёкими заморскими государствами со своими порядками, нравами и легендами.

Соня решила не спешить, поиграть с детьми она успеет всегда, а вот насладиться таким прекрасным утром следовало в полной мере прямо сейчас. Она присела на краешек скамейки, подставила лицо игривому солнышку и зажмурилась, представив, что на самом деле она покачивается на волнах где-то посреди моря на огромном кораб…

– Мама, – прошептал вдруг мальчик в кепке, тыча пальцем в Соню. – А почему у тёти голова такая странная?

– Тихо! Замолчи! – шикнула женщина. – Это неприлично!

Она подняла взгляд на Соню, полы шляпки колыхнулись виновато.

– Вы уж простите, бога ради, это просто ребёнок, он совершенно не хотел вас обидеть.

– Да ладно, – пожала плечами Соня. – Я тоже бываю слишком любопытной.

Она подмигнула спрятавшемуся за мать мальчику:

– Это у меня от сражения с чудищем осталось.

– Кру-у-уто! Мама, а у меня будет шрам от монстра? Мам?

Лицо женщины дрогнуло.

– Так, всё, Витя, собирай-ка игрушки, мы уходим. Никаких нет! Быстро!

Соня ещё долго задумчиво смотрела им вслед, даже когда не перестававший оборачиваться Витя скрылся за углом.

Площадка всё ещё оставалась полна детьми, как огурец семечками. Казалось, это маленькое происшествие никто из них даже не заметил – мальчишки продолжали покорение деревьев с низкими ветками, а девочки прыгали в классики. Соня неосознанно провела пальцами по вмятине чуть выше левого виска. Мягкой, тёплой, слегка пульсирующей. Вмятине, которую не могли скрыть даже густые, длинные чёрные волосы.

Именно эта вмятина являлась причиной, по которой двадцатисемилетнюю Соню не брали на работу, и ей приходилось коротать дни во дворе или помогая маме, когда той становилось плохо. Причиной, по которой Соня отчётливо помнила только последние десять лет своей жизни. Причиной тугодумия, периодически рассыпающихся цветастым калейдоскопом мыслей. Причиной ночных кошмаров, в конце концов. Что-то случилось тогда, в детстве, в тёмном коридоре…

– Приветик!

Соня вздрогнула и обернулась. Позади улыбалась невысокая, худая девушка в очках с непроницаемо-чёрными стёклами.

– Это ведь ты Соня Варшавцева? Мне сказали, что ты, даже не пытайся отпираться, подруга!

Незнакомка протянула руку. Тыльная сторона ладони была испещрена когтистыми узорами, убегающими вверх по предплечью, прямиком в пасть рукава сверкающей молниями и заклёпками косухи. Соня прикусила губу и немножечко отступила назад.

– Да не тушуйся ты! Это ж я – Ленка Орлова, помнишь? Ну, в школе вместе учились, ты чего!

– Эээ, да я… вот, – Соня раздвинула волосы, демонстрируя вмятину. – Ничего не помню.

– Ого, ничё себе… Что, прям совсем-совсем ничего?

Соня отчего-то покраснела и виновато развела руками.

– Эк тебя жизнь потрепала, подруга! Я тут, значит, вырвалась с большой земли в командировку, пробилась через десяток КПП исключительно чтобы повидаться со старой знакомой, а она и знать меня не знает? Непорядок, будем исправлять!

Лена задумалась ненадолго, затем тряхнула коротко стриженой головой.

– Решено! Пойдём на прогулку. Походим по улочкам, я буду тебе рассказывать истории из детства, ты мне будешь рассказывать, что помнишь, так, глядишь, и получится что-нибудь. Как в кино, короче. Договорились?

Она улыбнулась задорно, с хитринкой, словно задумавшая что-то лиса из сказки. И было в этой улыбке нечто знакомое, едва уловимое, на мгновение всколыхнувшее мутную воду памяти, сформировавшее в голове размытый образ смешливой девочки с длинными косами.