Алькор - Расстановки и жизнь. Ч.2. Хеллингер и жизнь

У немецких же церквей таких привычек, чтобы транслировать службу на всю улицу,– не было. Правда, у них были куранты, которые звонко отбивали время. И, надо сказать, что тем туристам, которые жили рядом с этими курантами, они мешали. Но, зато, тем туристам, которые жили чуть подальше- куранты не мешали нисколько. Да и само звучание курантов было приятным и мелодичным, и нравилось даже тем людям, которые к христианской конфессии не принадлежали.

Еще одно отличие немецких богослужений от русских состояло в том, что на них артисты обоих полов выходили на сцену прямо к микрофону, и исполняли свои произведения прямо на виду у всех. Немецкие артистки никогда не прятались, подобно русским исполнительницам, за загородки, никогда не забивались в церковные щели и закоулки, никогда не закрывали лица черными платками. Они и одевались по-другому,– как-то так, что их одежда даже отдаленно не напоминала старушачью. Хотя одежда их была и скромной, но, тем не менее,– приятной для глаз, и включала в себя даже светлые оттенки. Держали себя немецкие исполнительницы тоже совершенно не так, как русские: не было в них ни русской пришибленности, ни угодливости, но было в них зато много немецкого достоинства и уверенности в том, что по-другому и быть не может!

Не знаю, как в других областях Германии, но в Тюмени- может быть и по-другому, и- по прямо противоположному. Тюменские мужчины и священники, вообще, знать-не знают, и думать- никогда-не думают о том, что у женщин какое-то достоинство может быть! Они и обращаются-то с женщинами как-то так, как будто женщины- это и не люди вовсе, а – некие порочные, никчемные, и не представляющие самостоятельной ценности создания, которые имеют ценность постольку- поскольку служат «благородным» «кчемным» созданиям, т.е, -мужчинам.

Но, что самое ужасное,– это то, что многие тюменские женщины считают точно так же! Многие тюменские прихожанки ходят каждый день в церкви (заходя в них с непарадного входа), и бесплатно выполняют там различную грязную работу,– убирают помещения, ухаживают за цветниками, и т.д. А многие прихожанки носят в церковь еще и сумки с продуктами, купленными на собственные деньги, и кормят этими продуктами церковных мужчин!

А почему же женщины, все-таки, считают, что они должны обслуживать церковных мужчин бесплатно, не получая от них не только вознаграждения, но даже- и доброго слова? -Наверное, потому, что женщины эти никогда другой жизни и не знали. Наверное, они привыкли во всем подчиняться мужчинам. Наверное, им страшно даже подумать о том, что воля мужчин может и не быть законом! Наверное, им хочется верить в то, что, выполняя волю церковных мужчин, они «очищаются» от каких-то там своих «грехов».

Хеллингер таких священнослужителей, которые манипулируют женщинами (да и кем угодно), не уважал, несмотря на то (или благодаря тому), что такие люди имеют о себе чрезвычайно высокое мнение, и убеждены в том, что только их одних на свете и нужно уважать, что только они одни на свете и знают, в чем заключается добро для людей!

Расскажу, напоследок, об одной своей знакомой и о том, как она навсегда ушла из православной конфессии. Женщина эта была серьезным, самостоятельным, и трудолюбивым человеком, и многого в жизни добилась собственным трудом. Однажды она пошла на исповедь. Батюшка, выслушав ее исповедь, поступил так, как он уже привык поступать на исповедях с другими женщинами: заорал на нее благим матом, и начал ее оскорблять и унижать. Но эта женщина повела себя не так, как другие: она не начала ему кланяться, не начала лобызать ему руки, и не начала благодарить его за «ценные» «духовные уроки», а, вместо этого, ушла, и больше ни в нему, ни к другому батюшке ни в одну православную церковь не приходила. Вскоре она приняла мусульманство, и начала посещать мечеть. Через некоторое время она сказала, что только в мусульманстве, наконец, почувствовала себя человеком.

А что тот батюшка? Да он нисколько не изменился! Он, по-прежнему, продолжает судить и «карать» людей направо и налево. Себя же самого он, по-прежнему, считает неподсудным и безупречным. А прихожане и прихожанки к нему на исповедь, по-прежнему, ходят (хотя их и становится все меньше и меньше), и, по-прежнему, выслушивают его поучения и оскорбления. Зачем?– Да кто их знает!

Позиция же Хеллингера в отношении как церковнослужителей, так и людей «помогающих специальностей» в целом, была такой: коль уж человек выбрал для себя столь сложную профессию, то он должен помогать людям без осуждения и без высокомерия («кто действительно помогает, тот не судит»), со смирением и добросердечием. Он не должен на людей ни «срываться», ни перед ними «заноситься», ни над ними «возноситься». Даже если поведение прихожанина (клиента) и кажется ему неправильным, то он, тем не менее, должен вести себя с прихожанином (клиентом) сдержанно и цивилизованно.

Западные священники в этом отношении с Хеллингером, кажется, совершенно согласны, зато, православные сященники… на словах-то они очень даже согласны, но, когда доходит до дела….Вспомните сами- много ли вы видели добросердечных священников? Милосердных священников? Бескорыстных священников? Смиренных священников?… много таких видели в фильме «Остров»?– Ну, посмотрели на них в фильме «Остров»…

When I see the dish it makes my mouth water

(когда я вижу это блюдо, у меня слюнки текут)

Английская идиома

Хеллингер жил с женщиной, которая была просто одержима идеей «улучшения», и которая стремилась все вокруг себя не только «улучшать», но еще и «совершенствовать». Конечно же, такие стремления жены не могли не сказаться и на ее муже, и на его работе. Берт, в последние годы жизни, занялся «улучшением» своей методики таким образом, что начал вводить в нее некие чужеродные элементы. Расскажу здесь об одном его «улучшении», которое носило название «китайское исследование».

«Китайское исследование» представляет собой пропаганду довольно странного, необремененного доказательствами, метода питания. Этот метод не был признан ни раньше, ни сейчас, ни диетологией, ни физиологией, ни одним другим разделом науки или медицины, но, зато, имел раньше, как имеет и сейчас, немалое количество поклонников.

Поскольку немцы были вообще привержены к оздоровительным методикам, и, я подозреваю, что к «китайскому исследованию»,– тоже, то, вполне вероятно, что Берт начал пропагандировать эту методику для того, чтобы восстановить свою утраченную в Германии популярность.

Однажды, читая книгу Берта, посвященную духовным полям, семейным отношениям, движениям души, и, тому подобным, чисто хеллингеровским, понятиям, я вдруг наткнулась на неожиданные фразы: