Александр Кондратьев - Одинокая женщина не желает знакомиться

Надя задумчиво встала и вышла в комнату. Какими же маленькими квартиры кажутся без людей! Трудно представить, что здесь жило целое семейство. Неужели они стремились сюда каждый вечер? И что, им было уютно здесь? Надя смотрела на этот чужой дом, испорченный перепуганной собакой, и чувствовала тоску. Как будто чужая жизнь – это фотография, и ее взяли и разорвали. Такое чувство испытываешь, когда видишь старые фотоальбомы, из которых на тебя смотрят давно ушедшие люди. Эти изображения на бумаге – все, что от них осталось. Они существуют, потому что есть глаза, которые могут на них смотреть. Теперь все – такой фотоальбом. Когда Надя не смотрит в него, всего этого просто не существует.

Надю настигло настойчивое желание выпить. Она поискала, нет ли чего у соседей, но те либо не пили, либо выпивка у них не задерживалась. Тогда она вышла в соседскую прихожую, без труда отперла дверь и вышла в коридор. Пес пулей выскочил за ней. Надя позвала его по имени, но пса уже было не остановить. Он припустил к лестнице. Надя поспешила за ним, но пес был проворнее. Надя вышла на лестничную площадку и сразу не смогла определить, куда побежало животное: вверх или вниз. Она слышала только топот и стук когтей. Поглядела в пролет: непонятно. Пес как будто услышал ее мысли и поспешил на волю. Надя ощутила легкое раздражение: бросить намеревалась она, а бросили ее. Она пошла вниз по лестнице, предположив, что пес побежит по привычному маршруту, по какому обычно гулял с хозяевами. Очевидно, что его водили на улицу, то есть вниз по лестнице, а не вверх, на чердак. Надя дошла до первого этажа, но Ричи нигде не было. Неужели стервец все-таки побежал наверх?

Надя открыла входную дверь в подъезд и подперла ее кирпичом. Кирпич всегда лежал рядом с дверью – на случай, если кто будет въезжать или съезжать, или если кто-то закажет себе крупногабаритную технику, мебель, что-то еще. Теперь пес сможет выйти из дома когда захочет. Он свободен. Наверное, он не так рад своей свободе, как ей рада Надя, но это все равно лучше, чем сгинуть в четырех стенах, как это непременно случится с тысячами других питомцев по всей стране Никогде.

Надя вызвала лифт. Она вспомнила свои недавние страхи, связанные с мужем. Лифт по-прежнему был пуст, да и она уже ничего не опасалась. Дверь в свою квартиру она предусмотрительно не закрыла – хоть что-то она сделала по уму. Дома ее ждало холодное вино – и отличный повод, чтобы утопить его в выпивке. Надя только что отказалась от ответственности. Ей было не по себе. Наверное, герой какого-то романа приручил бы зверя и зажил бы с ним долго и счастливо, но Надя – не герой. Она просто женщина. Последняя женщина на Земле.

Да и жизнь – не роман.

11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 100000 11010000 10110111 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110111 11010000 10110100 11010000 10111110 11010001 10000111 11010000 10111010 11010000 10111000

У Нади завязались первые серьезные романтические отношения, когда она училась в десятом классе. Как сказать серьезные… То, что подростки называют «встречаться». Это грань платонической любви, когда о любви плотской мечтается, но с детством расставаться страшно. Дети всегда хотят казаться взрослыми, но никогда до конца не понимают, каково это – быть взрослыми. А когда становятся взрослыми, остаются детьми и ведут себя как дети, потому что миф о взрослости придумали ребята постарше, чтобы утвердить свою власть над ребятами помладше.

Надины представления о любви были наполовину книжные, наполовину сериальные. Первое проявлялось в многословной куртуазной переписке по смс, второе – в целых поцелуйных сессиях по несколько часов в подъезде. Из будущего взрослая Надя смотрела на свою влюбленность, вообще на все свои любови, со смесью стыда и какой-то веселой грусти. Что может быть более нелепым, чем два подростка, прилипшие друг к другу среди сигаретных бычков на обшарпанной лестничной клетке, пропахшей влажной тряпкой? Есть ли что-то глупее мини-юбки в морозный зимний день? Бывают ли слова банальнее, чем те, что шепчут друг другу влюбленные дети? Да и влюблены ли они? Просто им нравятся их новые образы: я люблю себя, влюбленную в тебя. А тогда это казалось таким важным, таким серьезным, таким настоящим. Это было навсегда. Сама прошедшая форма «было» рядом с наречием «навсегда» говорит о ценности последнего. Нет ничего более хрупкого, чем «навсегда». Никогда – вещь более прочная, особенно в мире, где нет людей.

Надя забыла, как его звали. Она вообще многое забывала в последнее время. Возможно, дело в выпивке, но, скорее всего, в том, что имя – вещь сугубо личная. Недаром в древности люди скрывали свои имена, чтобы злой дух не подчинил их своей воле. Если назвать предмет, он становится личным, у него возникает связь с тем, кто его назвал. То же и с людьми – обращение по имени способствует образованию особой связи. Когда мир преобразился, исторгнув из себя всех, кроме Нади, имена потеряли значение. Какая разница, сколько Петров, Питеров и Педро потеряли свои места под солнцем? Есть только она, Надя, и они, исчезнувшие. У них могут быть любые имена, сути это не меняет. Их больше нет. Как и прошлого. Как и каждой секунды в прошлом. Как и парнишки, который вырос в мужчину и исчез вместе со всеми, а Надя забыла его имя. Их имена. Нет людей, нет цивилизации, нет имен. В этом контексте ее имя звучит как злая ирония. Надежда, которой на самом деле нет.

Мысли о первом парне возникли у Нади из-за спасенной (спасенной ли?) собаки. У нее был выбор: привязаться или оборвать связь. В обоих случаях она выбрала одиночество. Тогда, много лет назад, прямо перед школьными каникулами, и сейчас, отказавшись от попытки взять к себе соседского пса. «Нам нужно расстаться», – говорит в прошлом Надя-подросток. Происходит это в том самом парке, в котором Надя встретилась с читателем в самом начале истории. «Ты чего? Что случилось?» – удивляется парень. Лицо вытягивается и сильнее напоминает лошадиную морду. «Ничего, – говорит Надя. – Я хочу остаться одна».

Она больше не видела смысла в этих отношениях, наигралась в них. Тем более, летом она ездила на дачу, а там по соседству жил интересный мальчик, чьи губы тоже интересно попробовать на вкус. У него более спортивная фигура и нет прыщей. Правда, за год, что они не виделись, все могло измениться… Ну ничего, не тот, так другой. Ну и в новом учебном году ждут новые любови, от предчувствия которых в животе уже порхают бабочки. Впереди – целая жизнь. А это «навсегда» не продлилось и года.

Что ж, будут еще.

Надя из страны Никогде смеется над собой из прошлого.

11010000 10111010 11010000 10111110 11010000 10110100 11010000 10110111 11010000 10111000 11010000 10111100 11010000 10110000 100000 11010000 10110011 11010000 10110101 11010000 10111101 11010000 10111000 11010000 10111001

Освобожденная собака не давала Наде покоя. Надя пыталась выкинуть это событие из головы, но снова и снова возвращалась к нему в своих мыслях. Она пробовала отыскать пса, но тот как сквозь землю провалился. Зачем ей это? Потому что он исчез. Потому что она не успела с ним попрощаться, потому что это еще одно многоточие вместо точки.