Александр Кондратьев - Одинокая женщина не желает знакомиться

11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 100000 11010000 10110111 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110111 11010000 10110100 11010000 10111110 11010001 10000111 11010000 10111010 11010000 10111000

Надя сразу поняла, что случилось непоправимое. Не было ощущения нереальности происходящего. Ей не показалось, что это сон. Она не почувствовала себя свихнувшейся. Она была на работе. Обычный вялый вторник. Жаркий летний день, кондиционер заморозил комнату – еще чуть-чуть и придется натянуть свитер. В офисе кроме нее – еще шесть человек, каждый – за своим компьютером. Коллеги посмеивались, перебрасывались шутками, один ел шоколадный батончик.

11010001 10001000 11010000 10111110 11010000 10111010 11010000 10111110 11010000 10111011 11010000 10110000 11010000 10110100 100000 11010000 10110010 11010001 10000000 11010000 10110101 11010000 10110100 11010000 10110101 11010000 10111101 100000 11010000 10110100 11010000 10111011 11010001 10001111 100000 11010000 10110111 11010000 10110100 11010000 10111110 11010001 10000000 11010000 10111110 11010000 10110010 11010001 10001100 11010001 10001111

Именно стук шоколадного батончика, выпущенного из исчезнувшей руки, заставил Надю оторваться от монитора. В ту же секунду за окном раздался громкий хлопок и скрежет, потом звук повторился. Звук аварии. Надя встала со своего места, поднялась на цыпочки, чтобы лучше осмотреть помещение – мешали перегородки между столами, которые коллеги обклеили мотивационными плакатами и фотографиями из мест, где они хотели побывать.

Никого.

Надя прошлась по помещению. Сумки, кофты, прочие личные вещи на месте, нет только их владельцев. Где бы они ни оказались, одежду, все, что было на них, они забрали с собой.

Недоеденный шоколадный батончик застыл на столе рядом с клавиатурой. Не размышляя, Надя взяла его и надкусила. Рот наполнился приятной сладостью. С батончиком в руке она подошла к окну. На улице однополосная дорога делала широкий поворот. По ту сторону высился бетонный забор. В этот забор впечаталась машина; сзади в нее врезался небольшой грузовик. На машину неприятно было смотреть: бесполезная груда хлама, смятая гармошкой. Грузовичок почти не пострадал. Утешало одно: Надя знала, что эта авария обошлась без смертей. Но это если не принимать за смерть то, что случилось с людьми, которые находились в машинах.

Сколько аварий и катастроф спровоцировало это исчезновение? Не осталось людей, которые бы могли их зафиксировать, и репортеров, которые рассказали бы о них в новостях. Во время своего вынужденного одиночества Надя постоянно сталкивалась с последствиями. К примеру, в соседнем районе она наткнулась на обломки вертолета. Несколько раз ночью она просыпалась от громких взрывов. Урон не всегда был очевидным. В нескольких квартирах в домах по соседству случился пожар, выгорели целые этажи, и высотки стояли закопченные, мертвые. Порой Наде снилось, как она стоит, как вкопанная, не может сдвинуться с места, а на нее с багрового неба падает самолет. Где-то же такое случилось – и никто не пострадал.

В тот памятный день она вышла из кабинета, где работала, и услышала долгий протяжный звук. Она пошла к источнику по пустому коридору, заглянула в соседнюю комнату. Звук шел из телефонной трубки, которую кто-то из исчезнувших поднял, чтобы набрать номер, но так и не успел это сделать. Надя вернула трубку на место. Прикончила батончик и выкинула обертку в мусорное ведро, которое стояло тут же, под столом. Надя опустилась в мягкое офисное кресло на колесиках и закинула ноги на стол. Она прикинула перспективы. Она искала в себе горечь или сожаление, возможно, сочувствие тем, кого больше нет, но никак не могла найти. Первой более-менее отчетливой ее мыслью было что-то вроде: «Наконец-то больше не надо думать, что надеть». По иронии, в момент исчезновения Надя отвлеклась от рабочей рутины, чтобы выбрать обувь. Она колебалась между красивыми бежевыми туфлями на высоком каблуке, которые ее определенно будут терзать, и практичными легкими лоферами. Если бы в мире остался хоть один мужчина, она бы, конечно, выбрала туфли. Теперь нечего и рассуждать. Правда, все курьеры тоже исчезли и заказ никто не доставит, но сама возможность принять такое решение доставляла удовольствие.

Надя поднялась с места и направилась в кабинет начальства. Это была небольшая комнатка, отделенная от всех стеклянными перегородками с намертво опущенными жалюзи. Сколько неприятных минут Надя провела здесь! Их директор, маленький плешивый человечек с комплексом Наполеона, пребывал или во вздорном настроении, или в игривом, а чаще всего и в том, и в другом одновременно. Во вздорном настроении он отчитывал сотрудников, причем ему не требовался для этого особый повод. В игривом – отпускал всякие сальности, рассказывал дурацкие анекдоты, отвешивал неуместные комплименты и намекал сотрудницам на льготы от нерабочей близости. Вот уж без кого мир определенно стал лучше! Надя пришла к нему в кабинет с конкретной целью: она знала, что у местного Бонапарта припасена бутылочка-другая неплохого вина. А сегодня было что отметить!

Надя без труда нашла вино, взяла с полки штопор и бокал, откупорила бутылку, налила себе до краев и с наслаждением устроилась в большом кресле, в котором бывший владелец утопал из-за своих невеликих габаритов.

Надя выпивала. По ее лицу расплылась блаженная улыбка.

Откуда взялось такое спокойствие? Неужели весь мир ей так осточертел? Почему она сразу поняла и приняла все? Возможно, она давно и глубоко погрузилась в пучину социопатии. Возможно, какие-то события в прошлом надломили ее и сделали человеконенавистницей. Возможно, верно и то, и другое. Но вернее всего то, что Надя была готова к такому повороту событий.

11010000 10111111 11010000 10111110 11010000 10110100 11010001 10000000 11010000 10111110 11010000 10110001 11010000 10111101 11010000 10110101 11010000 10110101

Надя работала достаточно далеко от дома. Обычно она добиралась до работы за полчаса на автобусе, но теперь рассчитывать на транспорт не приходилось. Надя сверилась с навигатором на мобильном телефоне, который, благо, не отключился и не исчез: идти предстояло час с небольшим. И Надя с легким сердцем отправилась в путь, наслаждаясь мыслью, что ей больше не нужно сюда возвращаться. И будильник, который исправно поднимал ее в половину восьмого с понедельника по пятницу, можно навсегда отключить. От выпитого голова чуть отяжелела; в животе же зрело забытое чувство восторга. Что-то подобное Надя испытывала, когда родители уезжали по делам, и она оставалась предоставлена сама себе. Со временем чувство притупилось. Изредка она испытывала нечто подобное, когда мужа не было дома. Чуть острее – когда завела любовника, но не с ним, а в предвкушении встречи с ним. Сейчас восторг возвращался. Опустевший мир представлялся прекрасным застывшим мгновением, за которое не жаль продать душу.

Надя подумала о муже и споткнулась об эту мысль. Она не спохватилась, даже не подумала о нем, когда осознала, что произошло нечто небывалое. Она вспомнила о нем только когда отметила, что без него ей было лучше, чем с ним. Любила ли она его? Ему она не раз говорила, что да. А на самом деле? Наверное, нет. От мысли, что мужа больше нет дома, она чувствовала облегчение. Что вообще за штука такая эта любовь? Любила ли она кого-нибудь? Маму, когда была ребенком? Одно можно сказать определенно: если любовь есть, то она проходит.