Сергей Бойко - Мой ВГИК. Автобиография для отдела кадров

«Отдел кадров безжалостен и неумолим!»

(Печальная неизбежность)

«Лиха беда – начало!»

(Русская поговорка.)

Мой кинематографический стаж официально начался в конце марта 1976-го года. Меня приняли осветителем на филиал киностудии Министерства обороны СССР – и тут же отправили в командировку: я повез коробки с лампами для киногруппы, застрявшей в Костроме. У них там перегорели все лампы от напряженной работы, и съемочный процесс встал. Вечером меня привезли на машине на Ярославский вокзал и погрузили в купе, а утром встретили в Костроме и помогли разгрузиться. Всю дорогу меня распирало чувство собственной важности. Я был горд и счастлив: кинематограф нуждался во мне!

Утром по приезде я застал в гостиничном номере кинооператора. Он сидел на кровати в трусах и майке и тщетно боролся с икотой. В номере пластался табачный дым и стоял тяжелый кислый дух. На столе, посреди разоренной закуски торчал замызганный стеклянный графин.

Следом за мной в номер вошла немолодая добрая горничная.

– Третий день икают, – сказала она, оценив обстановку.

Она взяла со стола графин, сняла крышку и опрокинула остатки в раковину. Затхлую атмосферу оживил запах чистого спирта. Несчастный кинооператор дернулся всем телом, потянулся возмущенно остановить, но громко икнул – и смирился.

– И эти люди несут искусство в массы! – насмешливо произнесла горничная.

Я понял, что на филиале киностудии Министерства обороны СССР скучать мне не придется.

За два с лишним года до этого, весной 1973-го я сдавал экзамен по теории вероятностей. Это оказался очень трудный для меня экзамен. Я был студентом Лесотехнического института и обучался на ФЭСТе, факультете электроники и счетно-решающей техники.

Пока я готовился к ответу вместе с остальными ребятами, наш молодой, подтянутый, невысокого роста красавчик-преподаватель по фамилии Авербух – веселый, остроумный, любимый всеми девчонками и уважаемый всеми парнями – прохаживался между нашими столами. Поравнявшись со мной, он как бы невзначай положил рядом с моим экзаменационным билетом копию повестки, которую я получил несколько дней назад – «В связи с воинской обязанностью…» Я вздрогнул от нехорошей догадки…

Я до сих пор помню одну необыкновенную лекцию Авербуха!

Он как всегда нес «отсебятину», которой нет в учебниках, доказывая какую-то теорему. Мелким почерком он исписал уже почти всю громадную черную доску, когда вдруг замер, сделал шаг назад, нахмурился и окинул критическим взором свою писанину.

– Вот она где! – выкрикнул он и рассмеялся.

Он ткнул мелом в самую середину своих иероглифов – аж крошки полетели! Оглянулся на аудиторию и со смешком добавил:

– Ошибся, извините!

Он локтем стер полдоски и заново затеял свое доказательство.

Прилежные аккуратисты, бездумно копировавшие за ним каждую запятую, взвыли от досады и негодования. Вот было смеху!

Но теперь мне было не до смеха…

Той повесткой, копия которой оказалась у моего уважаемого преподавателя, несколько дней назад меня вызвал к себе институтский особист и во время беседы пытался завербовать в «стукачи». Дело было так…

– Проходи. Садись. Давай повестку.

Я присел на край стула. Комнату с этой неприметной дверью я обнаружил между кафедрой иностранных языков и кафедрой общественных наук. Тысячи раз проходил мимо нее и никогда раньше не замечал. Мне предписывалось явиться именно сюда – «В связи с воинской обязанностью…»

За столом сидел спортивного вида молодой мужчина в голубой рубашке с коротким рукавом.

– Давай повестку.

Он взял повестку и сжег ее в пепельнице. Достал из стола магнитофон. Проверил работу микрофона. Направил микрофон на меня и включил запись.

– Поговорим откровенно, Сергей! – произнес он громким голосом. – В комнате, кроме нас двоих, никого нет. Так что, стесняться некого.

Ничего себе, заявочки! Как это, кроме нас двоих, никого нет? А это что? Я выразительно поглядел на работающий магнитофон. Потом – на мужчину. Он сидел спиной к окну, за которым сияла весна, и я слеп от этого сияния и никак не мог разглядеть лица собеседника.

– Как у тебя с учебой? – спросил мужчина.

– Нормально, – пожал я плечами.

– Нормально? А мне говорили, тебя отчислять собираются.

– С чего это? – поразился я.

– Так уж и не с чего?

Я снова пожал плечами:

– Нет, вроде.

– Вроде…, – повторил за мной мужчина. – Закуривай, товарищ!

– Что-то не хочется.

– Хорошо. Итак, что ты делал с друзьями второго мая этого года?

– Понятия не имею. Наверное, что и все. Праздник же был.

– А ты подумай. Значит, говоришь, с учебой у тебя нормально? Или вроде?

– Нормально!

– А что ты нервничаешь? Успокойся. Что там случилось у вас второго мая?

Я молчал, даже не пытаясь вспомнить, что там было полмесяца назад.

– Итак, что ты делал с друзьями второго мая этого года?

– Понятия не имею! А вы?

– Не надо хамить, товарищ. Днем, второго, вас задержала милиция в поезде метрополитена.

– Ах, это! И из-за этой ерунды… И вообще, это не она нас задержала, а мы ее!

– Ты неверно оцениваешь ситуацию.

– А что такого? Какая-то мымра обозвала Тамарку проституткой. Это нашу-то недотрогу! Тамарка ответила. А та встала и за руку притащила к нам милиционера из другого конца вагона. Вы бы поглядели, как он упирался – смех!

– Ничего смешного! А какой у тебя был вид?

– Обыкновенный. Ах да! Сердце на лбу было нарисовано. Помадой. И еще – мы босиком были. Тамарка ногу натерла и разулась, а мы – за компанию.

– А плакат? У кого из вас был плакат? В протоколе зафиксировано: плакат «Ищу работу».

– Ах да! Была картонка. Для хохмы.

– И кто же из вас хохмил?

– В протоколе же зафиксировано. Вовка никак на работу не устроится.

– Его уже трудоустроили.

– А я смотрю, пропал, не заходит. А это вы!

– Можем и тебе помочь.

– Спасибо, не нуждаюсь.

– Не зарекайся. Мы можем пригодиться друг другу.

– Да что вы можете? Трудоустроить принудительно?

– Мы все можем. Мы знаем о тебе достаточно.

– Да что вы знаете!

– Мы всё знаем. Ты увлекаешься горными лыжами. Ходишь на танцы, где выступает «Авангард». Знаешь кое-кого из этой группы. И мы все можем. Мы предлагаем тебе свою помощь. Можем удачно трудоустроить после института. Или провалить на экзаменах.

– За что такая честь?

– Тебе и надо – только последить за некоторыми ребятами. Конечно, все зависит от тебя. Но напомню, выбор у тебя невелик: или – или. Иди и подумай! И еще: никто не должен знать о нашем разговоре…