Серж Брусов - Нулевое лето

Несколько секунд я смотрел перед собой, приходя в чувство. Ребята о чем-то болтали, но я сидел как робот и думал о своем. Что за странные видения? Почему именно эти воспоминания всплыли на «экране памяти»? Значит, сначала происходит этот «сон наяву», а вскоре после него – киносеанс с событиями прошлого? Уже два раза было именно так.

Мы дошли до своего двора и расположились в беседке. Я помню эту странную бетонную конструкцию с раннего детства: двухметровый грибок с крышей – панельным шестигранником – и четыре полутораметровые стенки по периметру. Мы с ребятами часто лазали на крышу беседки или подтягивались на ее краю. Беседка всегда была для нас главным местом притяжения. Еще качели и турник неподалеку, ну и лавка около подъезда, когда ее не занимала толпа местных бабок (то есть почти никогда). Я думал рассказать ребятам о своем засыпании, но потом решил, что не стоит: в конце концов, это могла быть просто усталость и мне не хватило часа послеобеденного сна, чтобы отдохнуть с дороги. С другой стороны, уже второй раз мне очень живо вспомнилось-привиделось прошлое, и игнорировать это было уже труднее. Что-то, однако, останавливало меня от того, чтобы поделиться своими видениями с друзьями. Вместо этого я как бы между прочим еще раз спросил о сонной болезни.

– Да, тебе-то это тема новая, – усмехнулся Макс. – А тут уже почти и не говорят об этом, как-то привыкли. Вот месяц назад – да, только и разговоров было.

Эрни подтянулся, вися на краю бетонного грибка, и сказал:

– Я уже об этом начал справки наводить, надеюсь, что-нибудь выясню. Ты, Пахан, тоже попробуй через маму.

– Угу, – буркнул Паша и добавил, поправляя очки: – Но я уже несколько раз спрашивал, ничего нового она не говорит. Все то же: люди просто иногда внезапно ни с того ни с сего засыпают.

– А из вас кто-нибудь засыпал? – поинтересовался я.

На секунду ребята замолчали.

– Ну вот я как раз, – сказал Паша, немного смутившись, как мне показалось.

– И я, – добавила Лизка.

Я хотел было спросить у них про сны, но в этот момент Эрни помахал рукой кому-то около подъезда, и мы все синхронно повернули головы. К дверям подходила какая-то девчонка с прической каре, в коротких шортах и спортивном топе. С виду она была постарше нас, но лицо было трудно разглядеть за круглыми солнечными очками. Заметив Эрни, девчонка лениво махнула рукой в ответ и скрылась в подъезде.

– Клевая она все-таки, – произнес Макс мечтательно. – Познакомиться бы.

– На Ленку запал? – ехидно обратилась к другу Лизка. – И на фиг знакомиться, ты же ее знаешь? В видеопрокате работает у твоей мамы в магазине.

– Ну как, – ответил Макс с хитрой улыбкой, – прокат прокатом, там она не особо разговорчива. И знать-то я ее только по имени знаю, но, может, поближе как-нибудь…

– Такой ты чудила, конечно, – ухмыльнулся Паша, – ограм дерзишь, а с Ленкой – стесняшка.

– Ай, да ладно, – Макс махнул рукой в ответ. – Не больно-то и хотелось. Че я, баб не видел?

– Лизка не в счет, – сказал Паша.

– Так, ну-ка хватит, – раздраженно сказала наша подруга, – с такими друзьями, блин, никакие огры не нужны.

Эрни достал сигарету, попросил у Паши коробок спичек и закурил. А потом примирительно сказал, выпуская дым:

– Не обижайся, Лиз, наш дерзкий футболер просто с девчонками мнется очень. А ты – единственная, с кем может нормально говорить.

– Ниче я не мнусь. Просто…

– Ну как тебе первый день? – усмехнулся Паша, обращаясь ко мне. – Скажи ведь, как в кино попал? Группировки, огры, интрижки. Изменился Степной за год?

Я сказал, что да, изменился. А сам подумал, что изменился не столько город, сколько сами мои друзья. Одноклассников и других ребят, с кем общался у себя дома, я видел каждый день и потому, как говорит мама, не замечал, как они взрослеют. Здесь же я впервые в жизни почувствовал, точнее обратил внимание на то, что что-то в нас всех стало меняться. Это было не плохо и не хорошо, просто как-то… ново. Тем интереснее и радостнее мне было встретить новых старых друзей.

А через несколько дней я впервые поговорил с той самой Леной с глазу на глаз. Звучит так, будто у нас был какой-то долгий задушевный разговор, но на самом деле это были всего две фразы:

– Привет, я вот тут принес…

– Ага, спасибо.

Впрочем, стоит рассказать по порядку. Все началось со сметаны.

Раз в неделю, по средам или воскресеньям (когда как), к нам во двор приезжал маленький фургон-пирожковоз. Почему пирожковоз – не знаю, просто все его так называли, хотя я ни разу не видел, чтобы он привозил пирожки. Из машины торговали молоком и сметаной. Местные между собой называли продавцов колхозниками, но не в плохом смысле, то есть не в том, что они невоспитанные деревенщины, а в прямом – в том, что продукты они привозили из каких-то больших сельских хозяйств. Молоко у них было в огромных железных бидонах, я подходил с двухлитровой банкой, и мне ее наполняли гигантским половником прямо из этих бидонов. Но молоко это меня не особо впечатлило: ну молоко и молоко, на вкус я бы его, может, даже не отличил от магазинного. Другое дело – сметана. Только у этих колхозников и больше нигде я не видел сметаны такой густоты, что ее нужно было намазывать на хлеб ножом! Впервые увидев, как баба Тома это делает, я подумал, что она мажет сливочное масло. Меня еще удивило, что масло хранится в банке, но бабушка дала попробовать бутерброд и сказала, что это сметана. Хотя и на вкус эта сметана была почти как масло.

Фургон приезжал в районе девяти утра, и моей обязанностью было сходить за продуктами. На второй раз (в воскресенье, первый был в среду) дед Саша попросил меня взять две банки сметаны и ближе к обеду отнести одну из них в восьмую квартиру. Я выполнил дедово поручение, а когда мне открыли дверь с цифрой 8 на третьем этаже, я удивленно посмотрел на Лену (где именно она живет, до этого случая мне было неизвестно), и мы обменялись теми самыми двумя фразами.

– А они что, сами не могут сметаны купить? – спросил я у деда, когда вернулся домой.

– А это уже не твоего ума дело, внучок. Надо, значит, надо. Я тебя прошу всего-то раз в неделю банку отнести.

Впрочем, причина не была такой уж огромной тайной, я выяснил ее уже в следующее воскресенье.

– Ты ведь по средам сама покупаешь утром, я видел из окна, – сказал я Лене при встрече.

– Ну и? – ответила она, хмурясь.

– А по воскресеньям не получается?

– По воскресеньям я спать хочу, – сказала Лена с вызовом. – И просыпаю этот долбаный фургон. Дед звонит твоему, чтоб взял на нас сметаны. Извиняюсь, так не всегда происходит. В последние две недели вообще продрать глаза не могу.

– Ааа… а по средам спать не хочешь?

– По средам у меня работа с утра. Воскресенье – единственный день, когда могу выспаться. Но я поняла, что тебе влом, буду стараться вставать.