Серж Брусов - Нулевое лето

© Брусов С., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Я понял, что это лето будет особенным, как только услышал от мамы о сонной болезни, начавшейся в Степном в мае. Степной – это город на юге, куда мы с братом Платоном ездим каждый год к бабушке и дедушке. Летом там очень жарко и практически нет дождей. Как там в другое время года – я не знаю. В этом году все начиналось так же, как и всегда.

Поздним вечером 5 июня мы втроем, с мамой и Платоном, осваивались в купе поезда. Табличка на стенке вагона обозначала маршрут: Санкт-Петербург – Астрахань, но мы едем не с начала и не до конца. Полный путь поезда занимает больше двух суток, а наш – ночь, день и еще ночь. Мы выходим в Царицыне, а оттуда едем на автобусе до Степного. Мама отвозит нас с братом к бабе Томе и деду Саше, гостит у них несколько дней и едет обратно. Мама выросла в Степном, но теперь говорит, что все, что приносит ей каждая наша поездка, – лишь «возвращение призраков прошлого». Не уверен, что точно понимаю, что она имеет в виду. Вообще-то мне уже 12 лет, а значит, я могу ехать в поезде без взрослых, но брату – всего девять, и поэтому с нами мама. Мы с Платоном остаемся в Степном почти на все лето. Иногда с нами ездит и папа, но у него обычно много работы, поэтому чаще мы ездим втроем. Особенно жалко, что пропускаем папин день рождения – он в середине лета, и у нас дома в это время всегда много гостей.

Нам предстояла первая ночь в поезде, когда мама впервые заговорила о сонной болезни.

– Как это – «внезапно засыпают»? – удивился Платон.

– Ну вот так, – мама пожала плечами, – говорят, что просто резко хочется спать, и все.

– То есть идешь себе по делам, – сказал я, – и вдруг засыпаешь?

– Примерно так.

Я стал представлять, как люди валятся с ног прямо на улице, не в силах преодолеть сон, но мама уточнила, что перед засыпанием они все-таки ищут себе место поудобнее: хотя бы лавочку или мягкую траву. Однако это происходит уже в «режиме зомби», и потом люди не помнят ничего, кроме того, что им вдруг захотелось поспать.

«Мне бы так быстро отключаться в поезде», – думал я, пока лежал на животе на верхней полке и смотрел в окно. В купе – темнота, мама и Платон спят на нижних полках, на верхней напротив меня – никого (наверное, позже подсядут), и только бесконечно стучат колеса где-то внизу. Обычно меня хватает на час-полтора такого лежания, но в этот раз я заснул раньше. Даже не заметил: вроде только смотрел в окно, а потом раз – и утро.

На удивление за ночь к нам так никто и не подсел. Так бывает очень редко.

Мне нравится ездить поездом. Нравится еда, которую мы берем с собой: вроде бы ничего особенного, но кажется вкуснее (как на пикнике). Нравится, как долго тянется время. Знаю, это странно, но в такие моменты мне почему-то особенно хочется смотреть вокруг и подмечать интересное. Как будто смотришь фильм на видике, поставил на паузу и можешь внимательно рассмотреть картинку.

В купе заходит продавец журналов, раскладывает несколько по нижним полкам и говорит, что потом зайдет – соберет. Там ничего интересного, мы редко что-нибудь покупаем, разве что кроссворды. Нет, лучше сканворды. Мне нравится, что задания в них написаны прямо в клеточках на поле, а не где-то сбоку.

На некоторых станциях поезд стоит всего по две минуты, а на других – подолгу, и можно выйти на платформу погулять. Там обычно толпится народ, покупающий у местных бабушек-торговок чебуреки, яблоки, воду с газом и без газа, чипсы, орешки и много чего еще. Некоторые продавцы произносят свои зазывания очень громко и нараспев:

– Раки, мороженое, семечки, пирожки, холо-о-одное пи-и-иво.

Еду в дороге мы не покупаем, мама говорит, что неизвестно, мыли ли руки те, кто это готовил, и что туда положили. Но вот на мороженое мы с Платоном уговариваем маму довольно легко. Брат любит пломбир в вафельном стаканчике, я – фруктовый лед, мама берет себе эскимо.

У нас в пути есть очень длинная остановка: четыре часа в Саратове, потому что к нашему составу прицепляют вагоны от другого поезда. Мы втроем в это время обычно выходим погулять по городу, ужинаем в кафе, катаемся в парке на аттракционах. В этот раз мы зашли в пиццерию и съели огромную пиццу. Кстати, мы и дома делали пиццу, я тер сыр, а Платон поливал кетчупом. Получилось вкусно.

Пока мы гуляли, к нам в купе подсела женщина. Они с мамой болтали весь остаток дня, но я из их разговора запомнил только то, что она едет до конца – до Астрахани. А еще я запомнил ее еду, потому что там было «каждой твари по паре», как, бывает, говорит наша учительница по биологии. Женщина выложила на стол два помидора, два огурца, два куска черного хлеба, два вареных яйца, даже коробков с солью у нее было два! Правда, солила она только из одного, а второй так и не открыла, поэтому я не уверен, что там тоже была соль.

Так прошел день в поезде, и снова наступила ночь. Я снова лежал на верхней полке и смотрел в окно. Наш состав проезжал по темным полям, а я ловил глазами одинокие огоньки маленьких домов, разбросанных в ночи. Я представлял себя оказавшимся в таком домике где-то посреди бескрайних полей, и мне почему-то становилось грустно и в то же время как-то уютно.

Рано утром мы наконец прибыли в Царицын. Сразу на выходе из вагона ощутилось южное солнце. До автобуса на Степной оставалось три часа, и мы пошли к Волге. Сидели на набережной, ели сахарную вату и попкорн. Платону все не давала покоя сонная болезнь, и он спрашивал у мамы подробности:

– А если я приеду и сразу усну?

– Не волнуйся, – мама погладила брата по голове, – засыпают не все. Большинство жителей об этой сонной болезни только в новостях слышали.

И если Платон опасался и никак не хотел столкнуться с сонной болезнью (это понятно, он же еще маленький и боится всего непонятного), то мне, напротив, хотелось хотя бы поговорить с кем-нибудь, кто ощутил таинственный недуг на себе. Ни бабушка, ни дедушка, по словам мамы, ни разу не «засыпали», а из всех наших родственников в Степном только одна двоюродная тетя вроде бы проваливалась в сон, но мама говорит, что она и так всю жизнь сонная, и не факт, что так проявилась новая болезнь.

Автобус – моя самая нелюбимая часть поездки, потому что в нем ужасно жарко да еще и укачивает. Остановок в пути всего три штуки на пять часов дороги, да и те не особо радуют, на улице ведь палящее солнце и горячий ветер. Часть людей стоит в очереди в туалет, часть – просто ошивается вокруг автобуса, разминаясь. Остановка длится пятнадцать минут, и мы едем дальше. Время в пути тянется ужасно долго, и, в отличие от поезда, мне это не нравится. Некоторые пассажиры просят высадить их прямо посреди степи. Они выходят и идут куда-то вдаль, а куда именно – непонятно, потому что вокруг до горизонта не видно никаких домов. В автобусе мне никогда не удается поспать (вот уж где пригодилась бы сонная болезнь), только дремлю несколько раз минут по десять. Вообще-то до Степного есть железная дорога, и когда-то до него можно было доехать на поезде (я помню, как мы ездили так давным-давно), но теперь туда ходят только товарняки.