Светлана Дорошева - Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе

– Ты не ходишь на местные тусовки?

Принцесса закатила глаза.

– Я не знала, что так можно!

– Да, я знаю, я – официально дурное влияние. Но там же в первую очередь спросят, так а чем ты занимаешься? И будут пытаться пришпилить, вот как ты сейчас. А я буду мычать и увиливать. Придется произносить идиотские фразы про «междисциплинарное взаимодействие» и «экспериментальный синтез технологии и культуры»… О-ай, нет!

Это была веская причина. Мне были хорошо знакомы и пытка самоидентификацией на светских раутах, и ошпаривающий стыд за то, что у тебя изо рта только что вылезла фраза «В своем творчестве я часто опираюсь на межкультурные контрасты». Однако чем занималась Шанхайская Принцесса все равно оставалось тайной. Я пошла в обход:

– А покажешь мне свою каллиграфию? У тебя есть что-нибудь в студии?

– Я не покажу тебе свою студию, успокойся.

Но мне нравилось, что она такая скрытная. Вернее, скрытной она не была. Я не знаю, о чем мы не поговорили за эту ночь – было все, от сплетен до устройства человеческих душ в иудаизме и даосизме. Но как только дело доходило до нее самой, она захлопывалась, как венерина мухоловка, – лишь бы избежать какого-либо определения. Она даже имя свое отказывалась называть, только перевод.

– Ну и как мне тебя называть? Осеннее Затмение? Ты серьезно?

– Никак и не называй. Здесь больше никого нет – я знаю, что ты обращаешься ко мне.

– Ну и ладно. Про себя я все равно зову тебя иначе.

– И как?

– Шанхайская Принцесса.

– …мне не нравится.

– Почему?

– Звучит так, будто я одета в школьное платье и кружевные гольфы и рыдаю над огромным плюшевым медведем.

– А как тебе нравится?

– Ну не знаю! Крутейшая в мире персона?

– Надо поработать над неймингом.

Но ей тайно льстило имя Принцессы, и она осталась ею.

В баре давно никого не осталось. Музыка смолкла несколько часов назад, но снизу поднимался неунывающий гул ночной шанхайской жизни. Мы просидели на крыше до рассвета, и на нас навалилось молчаливое нежелание идти спать, как бывает, когда точка невозврата пройдена. На крыше собралась группа занятий йогой. Люди замирали в красивых позах, как армия гибких статуй, на фоне еле заметных в утренней дымке небоскребов, будто молились телевышке. Мы молча смотрели, как другие начинают день, который мы проспим.

Не знаю, о чем думала Принцесса, но я грустила оттого, что волшебство этой ночи никогда не повторится. Такое погружение возможно только с незнакомым человеком, и только в первый раз.

– Не знаю, о чем ты думаешь, – произнесла Принцесса, – но такое возможно только между драконами. И лишь однажды.

– Я знаю.

– Хочешь, как выспимся, посмотреть мою студию?

Меня разбудил звонок Шанхайской Принцессы. Я ответила нарочито бодрым голосом, как человек, который проспал все на свете.

– Ты что, спишь? – сдавленным шепотом спросила Принцесса.

– Не-е-е-е-ет, что ты. Я не сплю! Как дела?

Никогда не могла этого понять – чем бодрее я отвечаю, тем быстрее собеседник вычисляет, что он меня разбудил.

– Ясно, спишь. Вставай и иди скорей сюда. Ретроспектива уже началась!

– О господи…

Я мысленно заметалась. Точно! Ретроспектива же. Не хватало пропустить еще одну встречу с куратором.

– А… м-м-м… что… где это?

– На втором этаже.

– В смысле, куда надо ехать? Пришли мне адрес или что…

– Да в нашей гостинице, в галерее на втором этаже! Я сейчас поднимусь за тобой.

Я едва успела кое-как почистить зубы, напялить джинсы и футболку, как она появилась на пороге моей студии. Принцесса выглядела так, будто готовилась к этой встрече две недели, а я выглядела, как человек со следами подушки на лице.

В галерее на втором этаже, где, как выяснилось, проводились все местные мероприятия, было темно и шел фильм. Мистер Ын сидел за столиком с проектором, скрестив руки на груди и втянув голову в жабо из подбородков. Я виновато улыбнулась и помахала ему, стараясь вложить в этот жест долгие объяснения про злополучную дверь в прачечной, глубокие сожаления о пропущенном ужине и искренние извинения за опоздание. Мистер Ын кивнул, словно все понял, но не одобрил.

Зал был полон. Люди сидели небольшими группами за столиками с угощениями и бокалами. За одним из столиков я узнала наших и двинулась к нему, но Принцесса взяла меня за руку и отвела к рядам «на галерке». Два стула с краю были свободны. На одном из них Принцесса оставила свой айфон, а на другом…

кофе из Старбакс! Спросонья я не поверила своим глазам. Я все еще не привыкла к тому, что кофе – не китайский напиток и не продается на каждом углу, как обычно. А тут – целый огромный Старбакс с моим именем на стакане.

– О-о-о-о… – сказала я. – Ты святая!

– Ты такая европейка, – усмехнулась Принцесса, явно довольная собой.

Я сделала несколько глотков. Внешний мир стал просыпаться вместе со мной и обрастать деталями: Стив снял руку с плеча Минни Маус, откинулся на стуле за ее спиной и пристально смотрел в нашу сторону. Хесус и Леон сидели по обе руки от галеристки с «розового» мероприятия, поочередно нашептывая ей что-то в отягощенные огромными серьгами уши. На сей раз она пришла без Уорхола. За козырным столиком, расположенном ближе всего к экрану, на мягких диванах сидели, вероятно, VIP-персоны и личные друзья куратора. Они пристально смотрели на экран, втянув головы в плечи, как нахохлившиеся грифы, и, казалось, проникали в суть китайского современного искусства кому-то назло.

Я тоже желала проникнуть в суть и сосредоточилась. На экране художник остервенело швырял кота по комнате. Согласно скупому закадровому комментарию, искусство называлось «Метание кота» и длилось сорок пять минут. Сокращенная нарезка кадров отличалась только состоянием кота. В начале он был рыжим, но по мере того, как художник продолжал неистово лупить им по залитым кровью полу и стенам, кот превращался в фарш. Видео называлось «Я ничего не прошу», указывалось на финальном кадре с копирайтом.

– Лучше бы попросил, – прошептала Принцесса.

Я подавлено молчала.

Затем на экране появился ухоженный и изрядно повзрослевший автор «Метания кота». Он сидел на диване в расслабленной позе, закинув ногу на ногу, курил и внимал вопросу женщины по другую сторону камеры:

– В интервью вы давали три разных объяснения этому проекту. Однажды вы сказали, что вам просто стало скучно и вы спонтанно пошли на рынок и купили кота. В другой раз – что планировали эту работу год и не несете ответственности за смерть кота. А в третий раз сказали, что в этот день вы чувствовали острое сексуальное возбуждение и хотели выпустить напряжение… Поэтому пошли на рынок и купили кота… И… Я не уверена… Хотите рассказать об этом? Эм-м-м…