Кира Щукина - Заметки про Катюлика

Здесь собраны мои заметки из Вконтакте за десять лет. Заметки про мою бабушку, Катюлика.

Чтобы новым читателям было проще ориентироваться, я должна немного ввести всех в курс дела.

Я – это я. В начале этих заметок мне 35 лет, в конце – 45.

Катюлик – моя бабушка. В начале заметок ей 80 лет, в конце – 90.

Мама, она же мамочка – ее дочь, моя мать.

Тёма – мой старший сын, в начале заметок ему 16 лет.

Серёга – мой младший сын, и ему в начале заметок – 9 лет.

Муж, он же супруг – мой муж Миша. Теперь уже бывший.

Дедулик – муж Катюлика. Заметки начинаются с того момента, как он умер, а моя бабушка стала жить одна.

Ольга Петровна – моя свекровь.

Место действия:

Квартира Катюлика в Пушкине.

Квартира мамы.

Квартира моя.

Вначале Катюлик жила в Пушкине, потом переехала к маме, а потом, когда мама не могла уже справляться, переехала ко мне.

Временами в тексте мелькает город Псков, в котором когда-то была квартира Дедулика, и я в детстве проводила там лето.

Надеюсь, что вдумчивый читатель справится со всеми перемещениями героев, но, думаю, в конце концов это не так и важно.

Важно другое.

***

Я нежно люблю свою бабушку. Особенно люблю в ней двойственность восприятия мира и событий.

Впервые я обратила на это внимание лет в десять. Мой Катюлик, у которой в доме всегда идеальная чистота и порядок, в электричке запихнула обертку от мороженого под сиденье. Я спросила: «Что ты делаешь?!» На что Катюлик посмотрела на меня пронзительным взором и ответила: «А что такого?»

Другие истории мне нравятся намного больше. Когда я бегала с ней по Пушкину для оформления разнообразных бумаг, нам навстречу попались две девочки, лет 15- 16. Обычные такие девочки – короткие юбки, косметики в меру, все нормально. «Вот шлюшки!» – сказала Катюлик. «Почему?» – спросила я. «А потому что они с парнями целуются и на коленях у них сидят!». Каждую встречную девушку в более-менее раскованном наряде Катюлик приветствовала либо «шлюшкой», либо «проституткой». Когда же зашла речь про мои юбки, именно бабушка подбивала меня надеть какую-нибудь покороче. «А разве я не буду тогда шлюшкой?» – спросила я. «Тебе можно!» – ответствовала Катюлик.

Сегодня она рассказывала про предыдущих жен Дедулика. Одна не могла родить ему ребенка, а вторая была шлюхой. «Но почему?!» – заорали мы хором с мамочкой. «А потому что она спала с солдатами в гарнизоне!» – сказала Катюлик. А когда я стала рассказывать про своего мальчика-парикмахера, она с интересом спросила: «Это твой любовник?» Все женщины – шлюхи и проститутки, и только женщины нашей семьи имеют право на любовь. То, что она сбежала к Дедулику от мужа, тоже не считается. Это любовь.

Потом я вышла на балкон покурить. И там увидела прекрасные петунии, стоящие в воде в тазу. Зная Катюлика, я спросила: «Откуда ты их выкопала?» – «А вдоль шоссе ящики такие висят. Там этих петуний много!». Убеждать ее в том, что так делать не стоит, совершенно бесполезно.

Теперь я знаю, кто выкапывает цветы из муниципальных клумб. А женщины в коротких юбках – однозначно шлюхи и проститутки. Кроме меня, конечно.

***

Звонит сегодня днем мама. Говорит:

– Беспокоюсь, до Катюлика не могу дозвониться.

– Не переживай, – отвечаю я, – она ушла куда-нибудь.

Через два часа: ой, не могу дозвониться!!! Впадает в панику, слышу по голосу.

К вечеру звоню сама. Трубку снимает Катюлик.

– Ты где была? – спрашиваю.

– Шлялась! – гордо отвечает Катюлик. – ходила в магазин, ну, ты знаешь, тот, где платья…

Она в этот магазин ходит, кажется, через день. С удовольствием. Отсматривает платья. Все не такие. Слишком мрачные. Или вырез большой. Мне же, говорит, уже нельзя с большим вырезом! – кокетливо так. Я, говорит, купила себе платье. Два.

– О_о… – отвечаю я.

А Катюлик тем временем начинает рассказывать о том, какие платья. Это – как костюмчик, а другое – более нарядное. Все бабы в магазине хвалили и говорили, как им нравится. Я не могла никак выбрать! Решила взять ну то, нарядное. Подхожу к кассе. Говорю продавщице: а помните, на прошлой неделе вы обещали мне скинуть? Так вот если я возьму два платья, вы сколько скинете? И Катюлик с ними сторговалась. Ей скинули. Рублей четыреста.

А потом, продолжает она, я пошла в магазин. У нас новый рыбный магазин открыли. Там свежая рыба. Я купила Карася. (Я слышу большую букву в ее голосе). Он стоил 6 рублей килограмм! (насчет цены я удивилась, но кто ж знает, сколько стоит Карась). Я купила этого Карася на 20 рублей. И ты знаешь, он был еще живой! Дышал и жабрами шевелил. Завтра его поджарю.

А потом, дальше продолжает Катюлик, я возвращалась домой и встретила соседку. И она говорит:

– Ой, Катерина, какая ты нарядная!

– Ну что ты, – отвечает наша Катерина, – я же такая уже старая! – снова кокетничает.

А я думаю: это соседка Катерину в платье не видела. С Карасем.

***

Сегодня меня навестили мама и Катюлик. Неожиданно и вдруг. Я лихорадочно доварила суп типа солянка и быстренько сделала свежий пирожок из тех, что пользуются большим успехом.

А потом у Катюлика заболела голова. Голова у Катюлика болит постоянно, а головная боль служит средством воздействия на окружающих. На мою маму, во всяком случае, это действует со стопроцентным попаданием. Головная боль не мешает Катюлику нарезать круги по городу Пушкину, посещать врачей, ругаться с ними и с энтузиазмом торговаться на рынке. Слабым голосом Катюлик сказала: «Я пойду прилягу…» И прилегла. Коты мои прилегли вместе с ней. Получилось очень живописно.

Тем временем испекся пирожок. Катюлик выползла на кухню со слабым стоном.

– Лучшее средство от головной боли – это коньяк, – сказала мама.

– Коньяку нет, – строго сказала я. – Выпили весь. Есть водка, вино и кагор.

– Водка от головной боли подойдет, – сказала мама. – Налей Катюлику грамм тридцать!

– Чуть-чуть! – прошелестела Катюлик. – Один глоточек!

И выпила. А мы тем временем выпили кагору.

– Алкоголички, – сказала Катюлик и выдала частушку, которую я забыла записать: "Тот, кто водочку не пьет и жену свою не бьет…"

Я предложила Катюлику пирога, она слабо сказала:

– Ну, один маленький кусочек! Ах, зачем так много! – и съела. А потом съела еще. И неожиданно развеселилась.

А мама тем временем рассказывала про Чехию. Про то, как она рвется туда поехать. Что она поняла, как хорошо жить в Европе и как отвратно жить тут.

– Родину надо любить! – внезапно изрекла Катюлик. Мы гнусно заржали.

– Где родился, там и пригодился! – выдвинула она следующую сентенцию. Вся сцена неуловимо напоминала мне какой-то роман, но убей бог не помню, какой. Тёма гнусно ржал в коридоре. Потом приполз к нам.