Вася Дикий - МОР

Тот день стал началом эпопеи офисного секса и продуктивного запоя.

Каждый вечер после работы Паша брал себе бутылочку пива, чтобы расслабиться, а заканчивал тем, что еле добирался до квартиры.

Лена была вне себя от ярости, видя, что муж пропивает семейные деньги. По-началу её мало волновало само состояние супруга. Он тихо приходил, так же тихо ложился, никого не беспокоил. Вонял, правда, только. Но со временем ситуация стала меняться в худшую сторону. Паша постепенно начал отпускать свою мятежную душу и нуждался в тёплых беседах с кем-нибудь родным и понимающим.

– Т-ты мне скаж-жи… мля… я – мужик или к-к-кто?..

– Ляг ты спать уже, алкаш поганый! – орала Лена, не волнуясь о спрятавшихся в своей комнате детях.

Потом она долго дулась, обижалась и могла совершенно оправданно не готовить ужин. Из-за этого возникали новые пьяные ссоры, а Паша продолжал куролесить.

– Как тебе не стыдно, тварь ты эдакая?! – разорялась Лена, развлекая соседей очередным скандалом. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Все деньги пропил, ублюдок!

Было воскресенье. Паша отходил от пятничного загула. Он не пришёл ночевать. Поехал к Маше и остался у неё до самого утра. Лена истерила, что есть мочи. Паша впервые в жизни толкнул её, чтобы освободить себе дорогу к вожделенной кровати.

Теперь он сидел в спальне. Телевизор был выключен, жена не смотрела свой дурацкий сериал, хотя должна была быть крайне важная для разгадки тайны дяди Васи серия. С кухни доносились голоса. Паша прислушался. Нет, всё-таки смотрит. Включила на ноуте и смотрит. Тут хоть потоп будет, а Лена все-равно станет пялиться в свою «санта-барабару».

Вчера было гораздо хуже. Физически. Явное алкогольное отравление. Боялся копыта отбросить. А сегодня вроде получше, но стала просыпаться совесть.

«Что ж ты делаешь? Что ты творишь, идиот?!»

А Паша не знал. Он бы рад был остановить всю эту кутерьму: девушки, переставшие доставлять желаемое удовольствие, а только отнимавшие время и деньги; страдающие дети; мучающаяся жена и пустой кошелёк, – но не мог. Он уже чувствовал, как внутренние демоны шепчут, требуя очередную «пилотку».

«Ты конченный человек, Паша».

Он знал это и даже не думал выкарабкиваться.

Из открытого окна веяло свежим воздухом подступающей осени. Наверное, Ленка открыла, чтоб выветрить перегар.

Потребовалось лишь мгновение, острый укол отчаяния и понимания того, что выхода нет. Всего пара шагов. Полное отсутствие мыслей. Только неведомая сила – или слабость – толкнувшая на последний шаг.

Он громко орал и пытался ухватиться за невидимую соломинку. Несколько секунд. Страшная боль. Крики случайных прохожих и из ниоткуда материализовавшиеся зеваки.

В домофон позвонили. Лена причмокнула, недовольно оторвавшись от просмотра и пошла в коридор.

– Елена Серова? – раздался мужской голос.

– Да…

– Участковый.

Не успев сообразить, Лена уже нажала на кнопку открытия двери после этого грозного слова. Спустя пару мгновений она повесила трубку домофона и быстро метнулась в спальню, чтобы поднять мужа для разговора с непрошеным гостем – не самой же ей с ним, в конце концов, разговаривать. Да и вообще, вдруг это Пашка сам чего-то натворил…

Комната была пуста.

– Мама, кто там?

– Дядя милиционер! – по-старинке вякнула Лена, решив припугнуть детей, чтобы они сидели тихо.

«Подлец», – подумала она, решив, что муж куда-то смылся. Потом она догадалась посмотреть в туалете, но там его тоже не оказалось. Тогда она с поникшей головой направилась открывать дверь совершенно некстати наведывавшемуся участковому.

– Здравствуйте, – произнёс он шибко неприветливо. Его брови были собраны в кучу, вырисовывая глубокие морщины на переносице.

– Здравствуйте.

– Вы… знаете, где Ваш супруг?

– Так и знала! – воскликнула Лена и стиснула зубы от злости.

– Что знали?

– Что натворил что-то, – выпалила она, но тут немного задумалась и с подозрением посмотрела на полицейского.

– Он был дома?

– Да… а что случилось-то?!

Гнев стал перетекать в ещё менее приятное чувство тревоги и нарастающего беспокойства.

– Боюсь, что Вам придётся прийти на опознание.

– Что?..

– Час назад его обнаружили на асфальте под вашими окнами. Свидетели утверждают, что он выпрыгнул из окна. Соседи опознали в трупе Вашего мужа, но требуется…

– Бред… – только и сказала Лена, не разбирая слов участкового. Она поняла только то, что этот мужик в форме утверждает, будто бы Паша сиганул из окна. Её Паша. Кормилец и отец семейства. Паша, которого она воспринимала как данность и даже не обращала внимания на то, что с ним происходит.

– Елена…

– Мой Пашка? – перебила участкового негостеприимная хозяйка, так и не впустившая его за порог.

Тот промолчал.

Долгие несколько секунд, понадобившиеся для того, чтобы Лена домчалась до окна. Истошный вопль забитой белуги.

Лужи крови на забросанном ошмётками асфальте – само тело уже отправили в морг. Тело Паши. Её бестолкового Пашки, обрюхтившего её четыре раза и заставившего сделать аборт. Пашки, от которого она родила троих карапузов, с которыми он нянчился и которым менял подгузники. Того самого Пашки, который на руках вносил её вот в эту вот квартиру. С которым они когда-то были счастливы.

Это его кровью залит асфальт под окном. Это он выпрыгнул из него, пока она смотрела свой сериал. Он в страшной агонии лежал переломанный там внизу и скончался за минуту до приезда «скорой».

А в соседней комнате его трое детей, пока ещё не знающих, что у них больше нет папы. Не знающих, что их любимый и любящий отец вышел из окошка маленькой спальни и оставил их без своей заботы и опеки.

О нём теперь будут судачить соседи и шушукаться за спиной у остатков семейства.

Ещё немного и всем станет пофиг на эту трагическую историю. Лишь время от времени кто-то вспомнит и скажет, пытаясь поддержать разговор о всяких страшилках: «А вот у нас в соседнем доме один мужик…»

И только те, кого он в каком-то занюханом уголке своей души думал, что спасает, до скончания дней будут гадать, за что он так с ними поступил.

Вика часто гуляла в парке в полном одиночестве. Всем она говорила, что любит бывать одна, хотя на самом деле надеялась на встречу с прекрасным принцем. Она носила с собой томик стихов Ахматовой или романчик Шарлотты Бронте.

В школе её дразнили чокнутой, потому что она отличалась от остальных девчонок тем, что до самого выпускного оставалась девственницей. Просто умора!

В институт она поступать не стала, потому что не видела себя ни в одной из общеизвестных профессий. На жизнь зарабатывала шитьём – благо, мама успела всему научить до того, как сбежала со своим новым хахалем. Её можно было понять, ведь муженёк ей достался тот ещё: злобный, авторитарный и совершенно не терпящий неповиновения. Бывший военный, старше её на целых пятнадцать лет. А вот дочку свою прихватить забыла, и вся злоба преданного мужчины выплёскивалась на бедную девчушку.