Павел Захаров - Сказки для Наташи. #НКДН

Выходя из подъезда первый раз утром, я всегда делаю едва заметную паузу. И хотя этот миг около одной секунды, или меньше, но мне хватает, чтобы насладиться этим началом дня. Почувствовать его. Я слышу все звуки своего двора, все его запахи, вижу его сонное лицо. И знаешь, мне это чертовски нравится! Ты говорила, что этот провал вызван тем, что я курил раньше, и в этот момент я обычно закуривал сигарету. Все-таки нет, но можешь называть это первой затяжкой дня. Она самая прекрасная за весь день. Сегодня, я встретил соседа из другого подъезда, он курил около своей старенькой девять девять, пока та грела воду и гоняла масло по двигателю. Мы пожали друг другу руки, обменялись какими-то стандартными фразами, улыбнулись, и жизнь разнесла нас по нашей маленькой провинции. Как будто малыш топнул по луже. И брызги. В ушах заиграла песня из плеера, а я почему-то вспомнил детство. Вспомнил, и заскучал – раньше мы были одной большой семьей – наш двор. Мы общались вживую, без всяких ваших Интернетов, помогали друг другу. Лавина приключений с массой эмоций! А сейчас наше всё умещается в бетонной коробке, около сорока квадратов в среднем, где всё так же работает фоном телевизор, а на одном из подоконников всё та же куча хлама. Я шел по двору и радость переполняла меня. Я помню его совсем маленьким. Не знаю даже, кто из нас был ребенком, я или он. Но он был как карта Средиземья – нереально огромный и бескрайний. А ещё, погода возвратила тебя из хмурого Питера в солнечный Урай. Не знаю, насколько он родной для тебя, но лично я, с каждым шагом, чувствую гордость нахождения здесь. Здесь нет самых высоких зданий, уходящих за облака небоскребов, огромных торговых центров, но именно это и делает его уютным и родным. Нет-нет, мы совсем не вросли в него и не покрылись мхом. Мы как нуклеоиды одной большой прокариотной клетки, одного большого организма. И это круто! Важно понимать, что ты особый и очень важный элемент какого-то вселенского организма, и ты ему нужен. А оно так и есть, кстати.

Я очень хочу, чтобы буквы были не просто словами, а каждое утро было действительно доброе. Ну, такое – наполненное счастьем, уютом, теплом, размеренностью и легким ароматом бесконечного смысла. Сегодня ночью я смотрел, как падает снег. Три раза просыпался. Три раза валил снег. У меня напротив окон фонарь. Такой олдскульный. Ну, теплый оранжевый свет, все дела. И когда идёт снег или дождь, я его вижу всегда, в том месте, где он горит. Он похож на вечную свечку. Даже когда очень холодно, я чувствую, как он там стоит и греет. Ну, я-то за окном, мне определенно всегда теплее, чем на зимней улице. И ветра у меня нет. Хотя, если долго-долго слушать, можно услышать, как где-то гудит ветер. А ещё чайник. Бабушка всегда говорила – чайник шумит, ветер будет. Ну как-то так. Помню, когда был ростом до бабушкиного живота, она готовит что-нибудь на кухне, а я прибегу, и ухом прислонюсь к ней – слушая, как там вода в животе булькает. А если не булькает – я просил её попить воды. А потом снова слушал. Она так часто готовит, что фартук у неё маслом пропах. А я прислонился к ней, обнял её, глаза так зажмурил и улыбаюсь. Обхватить то её не могу. А она мне: «Ну, нашёл время, горим же, не чуешь что ли?». А на сковороде котлеты подгорают и начинают дымить, а она стоит и тебя обнимает. А окна такие двойные, и форточка маленькая. И дым туда, а всё равно вся кухня в нём. И в зале дымно. А в животе вода булькает, и уху так тепло. И внутри тепло. Ой, теперь хочу, как в детстве – пряник, чтобы разрезать и маслом намазать. Бабушка мне так делала. И молока стакан. Тогда я его не любил. Вообще – молоко это моё такое, ахиллесово. Я если ночью выпью стакан холодного молока, горло на утро обязательно скажет «привет». Каждый раз так. Ледяная вода, квас, да хоть что, не делают так. А молоко сразу. А ещё бабушка всегда чистила мне рыбу – я, наверное, поэтому не очень её люблю из-за костей. Постоянно ловлю их горлом. Мне немного стыдно, что я иногда с ней ругался, ну, наверное, как и практически все подростки, но я по ней очень скучаю, и всегда с улыбкой. Такая добрая грусть. Это здорово – скучать с улыбкой. Это прям настоящее.

На днях произошла ну просто куча всяких событий, которые оценил только я. Я видел их своими глазами, сам лично слышал, сам лично думал. Думал. В голове у меня простора больше чем во всех Вселенных, которые ты можешь представить, а плотность такая, как будто это утро понедельника в ленинградском метро на прошлой неделе. О некоторых мыслях я даже не знаю, они сами по себе думаются, делаются какие-то выводы, которые влияют на кучу всего, но я о них даже не знаю. Сначала подумал, что у меня не в порядке с головой. Потом успокоил себя своей эксклюзивностью. Потом придумал что-то ещё. И снова здравствуйте. Помнишь, как там мужик на первом канале говорил? А нет, он говорил: «Однако здравствуйте». Несколько дней думаю о том, если бы я потерял память, что бы говорили мне все люди, которых я знаю, когда я их о чем-нибудь спрашивал. Перевирали ли бы они в пользу себя? Говорили бы правду? Что в первую очередь они сказали бы, когда поняли, что это не шутка? Что бы они чувствовали? А что бы ты мне сказала? Ты сейчас не читай дальше, а подумай. Мне правда интересно. Потом расскажешь.

Когда я проснулся сегодня, в комнату через тяжелые шторы проходил белый свет. Как будто я проснулся в облаке. Как будто дом в облаке. В фильмах обычно говорят: «я что умер?» Или инопланетяне тебя в свою летающую тарелку похитили. Я очень обрадовался, когда увидел, как идёт снег. Хотя, в прошлом году, в это время его не было. Может он кутает всё плохое здесь, а когда тает – смывает, даря нам возможность продолжить с «чистого листа». Я так всегда думаю, когда под дождь попадаю, мол, это моё «плохое» смывается. Сейчас просохну и надо постараться не косячить больше. Я вот задумался, а что мне надо, чтобы улыбаться. Ну, я обычно ловлю кайф из воздуха, но я не про это. Для кого-то это завтрак в постель, для кого-то музыка с утра громко-громко, для кого-то смска, отсутствие людей по пути на работу, свежий торт, объятия ребенка, удачно выглаженная рубашка, гречка по акции. Я знаю кучу вещей, которые нравятся тем или иным людям, но что заставит меня вот так сильно-сильно, сильнее всего на свете прочувствовать этот момент, я так и не понял.

Я практически никогда не видел, чтобы Жека заправлял постель. Он всегда говорил, что если заправлять её утром, то она не успевает просыхать, и там могут завестись клопы. Он же не мог придумать этого сам. Или мог. Теория конечно интересная. В армии, например, кровати заправляются после утренней зарядки. Я и сам так делаю с той же целью, что и Жека. Только я её всё-таки заправляю. У всех нас, есть каких-то «наши» особенности что ли. У людей, с которыми ты общаешься, они несомненно есть, так же, как и у тебя. Это не хорошо, не плохо. Это просто есть. Даже вечная утечка вселенского негодования из одного нам известного Егора, это тоже особенность. Кто-то просто перебивает людей в разговоре, а у кого-то это особенность (ты сейчас, наверное, про меня подумала?) Такие одинаковые действия и такое разное значение. Я улыбаюсь от любой погоды, когда за надежной толщей оконного стекла, тюля, шторы. Выходя на улицу, мне досаждает встречный холодный ветер с дождём. Но когда я дома, мне не страшна даже самая сильная гроза.