Михаил Трубицин - Тайга. Водоворот судеб

Дизайнер обложки Леонид Потолоков

© Михаил Трубицин, 2022

© Леонид Потолоков, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-7381-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Апрельское утро подмосковья выдалось на удивление ясным и тёплым. Словно золотые монетки разбросанные по траве, радовались тёплому солнышку одуванчики. Грузные шмели с важной деловитостью перелетали с цветка на цветок, барахтаясь в нежных лепестках. Весенний воздух наполнялся весенним благоуханием пробуждающейся ото сна природы.

Шурша дорожным щебнем, к секции русского рукопашного боя подъехал видавший лучшие времена ВАЗовский автомобиль.

– да ну, брось ты ерундой страдать, – отмахнулся Никита от предложения купить пару билетиков популярного лото, – ты веришь в чудеса? Вроде не маленькая.

– ну ты же веришь, что твой чудо-юдо ремень с огнивом в пряжке сможет вдруг пригодиться, хотя не бывал за городом сто лет, – рассмеялась в ответ, Маша. Подойдя к Никите практически вплотную, глаза в глаза так, что он почувствовал её дыхание на своей щеке, и, вдруг, щелкнула его по носу чем-то мягким, – а это тебе от меня на счастье – заячья лапка! Ну, иди бери два билета, себе и мне.

Никита от неожиданности не смог подобрать нужных слов, чтобы выразить своё недоумение. Но он никогда не мог отказать в просьбах своей сестрёнке. Он уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы выразить ей своё возмущение и подкрепить нравоучительным монологом, но увидев умоляющий взгляд Маши, лишь глубоко выдохнул:

– ну, ладно-ладно! Не надо так смотреть на меня, маленькая фантазёрка. Будут тебе билеты, сестрёнка! – и чтобы развеять своё негодование решил пошутить, – лапка здесь, а сам кролик где?

– дурак! Это не настоящая лапка, а просто талисман.

– значит и билетик возьму не настоящий, а закладку для книжки!..

– эээй!.. – затеребила его за рукав, Маша, – так не честно!

– ладно, Машка-бяшка, – приобнял её за плечи Никита, – айда.

– и не «Машка-бяшка», а Мария-бяка-Семёнова, ага?

– угу. Как скажешь. На тренировку не опаздываешь?

– опачки! Всё, меня уже нету, – девушка крепко обняла брата, – обнимашки!..

Проводив взглядом сестру, Никита сел в автомобиль, нужно было успеть на работу. Он всегда считал, что драки – это удел мужчин, но никак не девчачий. Поэтому скептически относился к тренировкам по русскому рукопашному бою. Но он знал, что детство проведённое в детском доме, наделило Машу иными качествами характера: инстинктами и духом бойца, без которых было бы трудно жить среди озлобленных на жизнь сверстников, оставшихся без родительской любви. Никите повезло чуть больше, после гибели матери со вторым мужем в автокатастрофе, его забрал отец. Забирать же девочку мужчина не захотел, она была ему чужая.

Украдкой, в определённые дни и время, тайком от отца, Никита и Маша общались, прячась за детской беседкой, через забор из металлической рабицы. Они вспоминали о прошлом, рассказывали друг другу как им живётся в данный момент, мечтали как будут жить в будущем, когда они наконец-то смогут встретится и обняться. Он приносил ей сладости и игрушки. Конфеты они съедали сразу же, на месте, потому что другие дети могли отобрать, если узнают. Иногда Маша приходила с синяками или со следами царапин на теле, но на все вопросы Никиты отвечала однотипно: либо упала с качелей, либо где-то ударилась. Она никогда не жаловалась, а просунув худенькую ручку сквозь заборную сетку, держала брата за руку и не выпускала до последнего момента их недолгих встреч.

Когда Никите исполнилось 18 лет, он сказал ей, что хочет забрать её из детского дома, но она, к его удивлению, отказалась.

– Никита, я тоже очень хочу побыстрее с тобой встретиться и никогда больше не расставаться, но что мы будем делать? У нас больше нет нашего дома, твой папа меня не любит и не пустит меня к себе, а снимать жильё не сможем, я детдомовская, а ты студент, – по-взрослому рассуждала девушка с печалью опустив взгляд, пряча от брата мокрые от слёз глаза, – ты должен учиться! А я, потерплю ещё годик, и потом, когда мне будет 18 лет, я выйду от сюда, мне дадут квартиру, как сироте, и я смогу начать жизнь заново. Без надсмоторщиков и нахлебников. И тогда мы будем с тобой видеться столько, сколько захотим! Мы будем гулять, болтать хоть до утра, и нам никто не запретит. Я обниму тебя и больше не отпущу. Никогда! Ты слышишь?

– слышу, – отвечал смущённо Никита, чувствуя, как сильно, но в тоже время нежно, сжимает его пальцы просунутые сквозь сетку заборной рабицы рука девушки, – конечно.

Воспоминания неожиданно нахлынули на него, и когда наконец пелена спала, он перевёл взгляд на свою руку, сжатую в кулак. Разжав пальцы, увидел в ладони шерстяной комочек – заячью лапку, подаренную несколько минут назад Машей. Сердце ёкнуло. Он просто не мог отказать ей в наивной детской просьбе купить пару лотерейных билетиков.

Прошло несколько дней. Воскресное утро выдалось пасмурным. Казалось, что тяжелые тучи лежали прямо на крышах городских высоток. Начало мая было дождливым и слякотным. Проспав практически до обеда, Никита с трудом заставил себя подняться с постели и приготовить завтрак. Или, учитывая время – обед. Не хотелось ничего делать. Что бы окончательно не портить себе настроение, он закрыл жалюзи, включил свет.

– привет, Анфиса!

– привет! А мы не виделись, наверное, сто лет. Всё время вспоминаю эту песню, – ответил голосовой помощник.

– как дела? Что нового твориться в мире?

– всё в мире стабильно. А у вас?

– спасибо, нормально. Включи радио.

– включаю.

Никите нравилось пользоваться голосовым помощником. Кто-то заводит себе кота. Что бы не скучно было. А он прикупил колонку с помощником. Или вернее сказать – помощницей. Пару секунд и по квартире разлилась навязчивая попсовая песня с глупым куплетом и ещё более глупым припевом. Никита сам иногда писал стихи, и порою работал над текстом неделями, периодически что-то подправляя, а что-то заменяя, что бы в итоге получилось осмысленное, законченное произведение. Но то, что он слышал сейчас – было смерти подобно: нет смысла, всё переполнено простыми и глагольными рифмами, для человека понимающего в этом толк – это было сродни взять гвоздь провести им по стеклу. Его лицо перекосило как от съеденного лимона. Возникло неодолимое желание найти этого писаку и сломать ему руку в пяти местах, что бы он не писал всякую чушь.

– Анфиса, будь добра, включи что-нибудь другое!

– минуточку.

Туц-туц-туц!.. – во все углы разлетелась какая-то непонятная музыка, от которой Никиту перекосило ещё больше.

– Анфиса, ты издеваешься!