Наталия Миронина - Случайные люди

– Не могу. Вот тебя – могу. Ее – нет.

– Она круче меня была тогда в этом смысле.

Морковкин покачал головой. Мол, не верю.

Рита поднялась за чайником:

– Тебе подлить горячего?

– Да, – ответил Аркадий.

Он уже не хотел пить, но уходить не тянуло. Дома его ждала уборка, посуда, которую надо запихивать в посудомойку, мусор, который следует вынести, и… запах рыбы.

– Слушай, а как ты моешь посуду, – вдруг спросил Аркадий, – у тебя нет посудомоечной машины?

– Я мою ее руками, – улыбнулась Рита, – чашку за собой не так сложно помыть. А гостей у меня не бывает.

– А я? – растерялся Аркадий.

– Ты – исключение. И, считаю, по этому поводу надо выпить.

С этими словами Рита достала из шкафа бутылку.

– Рита! Опять виски?!

– Нет, это не виски. Это – амброзия.

– Ты любишь крепкие напитки?

– Да, а курю «Кэмел».

– Ты такая женственная, и такие пристрастия…

– Играю на контрасте, – рассмеялась Рита. Она поменяла позу – подогнула ногу и села так на стуле. Халатик распахнулся, и у Морковкина зашумело в голове. От этой женщины пахнуло его же молодостью. Когда гостей принимали на кухне, угощение было простым, мамы, сестры и подруги носили ситцевые халатики, которые могли быть и рабочей робой, и соблазнительным одеянием. Аркадий залпом выпил виски и налил им еще.

– Рита, – спросил он хриплым голосом, – почему ты назвала меня «колобком»?

– Тебя не удивляет, что я тебя назвала «горячим»?

– Нет, – тут Морковкин даже подбоченился, – но колобком – это обидно.

– Брось. Ты маленького роста, с животом. Ты носишь эту кепку дурацкую, которая довершает твой круглый образ. Я сказала правду. Но, видишь ли, – тут Рита наклонилась к нему, ее халатик распахнулся еще больше, – такие, как ты, всегда очень сексуальны.

Морковкин протянул руку и положил ладонь на грудь Риты. Поза была некомфортной, но момент – очень удобным.

– Пойдем, – сказала Рита. Она взяла Морковкина за руку и отвела его в спальню.

Та была словно из тех же времен – диван, выполнявший роль кровати с розовым стеганым покрывалом.

– Слушай… – Аркадий сделал попытку отступить. Рита прижалась к нему, положила руку на пах и прошептала:

– Ванная – вторая дверь в прихожей, полотенце голубое – свежее. Я жду тебя.

Морковкин вышел из спальни. В прихожей он остановился. Сейчас у него еще был шанс оставить все как есть. Но, потоптавшись, он открыл вторую дверь, увидел квадратный розовый кафель, голубое полотенце и словно переместился во времени. Ему показалось, что он студент и украдкой встречается с однокурсницей у нее дома. Они боятся, что скоро придут родители, а потому надо спешить.

«Надо спешить», – пробормотал Аркадий и вошел в ванную.

Сказать, что это был угар и помутнение рассудка, – это ничего не сказать. Морковкин даже представить не мог, что он может вызвать такую страсть. Каждое их сближение превращалось в бешеную схватку, а оторвавшись друг от друга, они ощущали себя как в бане.

– Слушай, что это? – спросил Морковкин в перерыве.

– Это – секс, – задыхаясь, отвечала Рита, – это потрясающий секс. У меня такого давно не было. Я чувствовала, что ты такой. Понимаешь, как только тебя увидела, так сразу поняла.

– Да, – озадаченно произнес Морковкин. Каждое подобное признание Риты, казалось, привязывало его больше и больше. Не давало возможности оторваться от нее. А еще нельзя было оторваться от полной шеи, завитков волос, крупной груди с темными сосками и крутых широких бедер. При этом Рита казалась (и была) худой. С плоским животом и тонкими ногами. Это был такой контраст с Верой, что Морковкин потерял голову. И страсть, с которой Рита занималась любовью, передавалась ему. Рита, не таясь и не стесняясь, получала удовольствие от смены поз, от запретных ласк, от непристойных слов. Она притащила какие-то порнографические журналы, они вместе их рассматривали, потом отбрасывали в сторону и терзали друг друга, пытаясь повторить увиденное. Рита вслух подсказывала ему, что надо делать, а потом теряла голову, заражая его своей животной страстью.

Шторы в спальне задернули, но оставили открытым окно. В комнате было свежо, звуки улицы доносились, как доносится гул моря. Ни Морковкин, ни Рита не реагировали на перемену дня и ночи. Они что-то ели в постели, уже вторая бутылка виски стояла прямо здесь, у дивана. Но она была почти полной. Им не требовался допинг – они распробовали друг друга и оторваться не могли. И только телефонный звонок образумил их. Звонил Денисьев на городской телефон Риты. Она сняла трубку.

– Морковкин пропал, – сообщил ей Денисьев, – его телефон отключен.

– Не пропал, – ответила Рита.

– Бл… – выругался Денисьев, – вы даете! Там Вера психует.

– Скажи ей, что он жив-здоров, – сказала Рита и повесила трубку.

– Что там? – Морковкин уже все понял.

Его обуял страх. Он и раньше понимал, что надо сказать Вере, где он, но невозможно было это все прекратить.

– «Все больницы и морги обзвонила», – цинично ответила Рита.

– Зря ты так… – поморщился Аркадий.

– Нет, не зря. Если бы она дорожила тобой, не отпустила бы тебя со мной. Сама бы поехала. Она меня хорошо знает.

– То есть такие «заходы» – это для тебя норма? – усмехнулся Аркадий.

– Ну, не часто, конечно, но да, бывает, – просто ответила Рита.

– Да уж!

– В смысле? – искренне удивилась Рита. – Ты удивлен? А что, женщинам секс не нужен? Если хочешь знать, этот формат – три дня в постели – для меня самый подходящий. Партнеров, способных бежать длинную дистанцию, маловато. Это – проблема. Но я тебя вычислила. У меня чутье.

Морковкин даже растерялся. Его вычислили, стреножили, привели, использовали. «Но я тоже получил удовольствие», – подумал он. Это было правдой, только осадок остался. К тому же предстоял разговор или даже скандал с Верой. Морковкин гнал от себя мысль, что история может закончиться разводом.

Домой он поехал на метро, хотя следовало бы взять такси. Во-первых, гудели ноги – двое с половиной суток занятий сексом давали о себе знать. Во-вторых, лучше было бы поспешить. Морковкин знал, что в такой ситуации и пятнадцать минут имеют значение. Но Аркадию надо было придумать слова, которые он скажет, когда войдет в дом. По его разумению, самым главным было вступление. На его беду, ничего путного в голову не приходило. Все казалось такой непроходимой ложью, что самому было стыдно. Когда он поднялся на этаж, почувствовал, что у него дрожат руки. Открыв ключом дверь, он вошел в прихожую и произнес:

– Вера, прости, напился в зюзю. Эта твоя Ритка подсунула коньяк. А он паленый оказался, мы с тобой такого не пьем. Я сначала не понял, а потом как шибанет меня. Думал, сердце… испугался. Ритка хотела даже «Скорую» вызвать. Но потом заснул. Понимаешь, лекарств же нельзя. Спиртное же пил. Над унитазом просидел. Перепачкал ей все там! Стыдоба, да сама эта твоя Ритка виновата!