Галина Одинцова - Письма прошедшего времени

Мама, вспоминая этот сюжет из жизни, начинала смеяться, отмахивалась. Отец подхватывал обычно:

– Давай, давай рассказывай, как я тебя охмурял, цветочки-шоколадки носил! Долго, ох, как долго пришлось уговаривать. Никак не поддавалась. Бегала от меня, не подпускала. А потом влюбилась…

– Скажешь тоже, влюбилась! Не отбиться ж было от тебя! Проходу не давал! А уйти на другую квартиру невозможно. Некуда!

Мне нравилось, когда родители начинали спорить, вспоминая молодость, уже не замечая никого вокруг. Тут и о друзьях ушедших погорюют, и посмеются, вспомнив смешные случаи, и ругнутся, припомнив друг другу обиды. Главное – спросить их об этом в праздник, когда хорошее настроение и все рядом.

Происходили те события, о которых они вспоминали, в городе с красивым названием Спасск-Дальний. Мне очень нравится название этого городка. Нравится сочетание звуков в коротком слове: «Спа-с-ск». Звук «с» особенный. Его легко произнести шёпотом, но при этом губы обязательно должны быть в улыбке. И будучи совсем взрослой, можно сказать, уже очень взрослой, всегда с потаённой улыбкой, тёплой, спокойной и понятной только мне, вспоминаю разговоры отца и мамы о том первом времени их совместной жизни. Спасск. Спаситель – как же иначе можно понять значение этого замечательного слова. Спаситель Дальний. А ближний спаситель – Ангел – он всегда рядом.

Несколько раз, проезжая на поезде мимо станции Спасск-Дальний, всей душой желала выпорхнуть из вагона и умчаться туда, где прошла молодость родителей, где появилась и я – Галка-Зоя-Виктория. Но, увы, ничего этого ни разу не случилось. И только звучит в душе гимн дальневосточных партизан, выученный ещё в начальной школе, особенно любимый куплет, который пела с особым воодушевлением, гордостью и громкостью, не особо понимая его смысла:

И останутся, как сказка,

как манящие огни,

штурмовые ночи Спасска,

волочаевские дни…

Письмо 7. Про родителей

Как тут не вспомнить Льва Николаевича Толстого и его всем знакомую фразу: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Можно и пословицей продолжить: «Согласную семью и горе не берёт».

Родители мои были людьми особенными. Им и вместе было тесно, и друг без друга жить не могли. По сей день анализирую их отношения – и никак не могу понять, что держало их вместе почти шестьдесят лет и почему не жилось им мирно и спокойно, без стрессов. Никогда не уступали друг другу. Оба – со стальными нервами и характером, оба ценили только своё мнение. Ох, как же трудно было с ними. А в конце их жизни было ещё труднее – когда оба стали совсем неуправляемы.

Папа окончил Казанское военное лётное училище и начал службу на военном аэродроме «Украинка». А мама работала писарем в штабе. Вот там он и встретил свою украинку с польскими корнями по линии бабушки, с красивым гордым именем Екатерина и удивительно красивым каллиграфическим почерком. Полюбили друг друга молодые люди. И началась их неспокойная, полная и радостей, и горьких слёз, семейная жизнь. Лейтенанта Наумова перевели в Спасск-Дальний, и мама ринулась за ним как в омут! Ведь кроме своей деревни она была только в гарнизоне «Украинки». До этого нигде и никогда не бывала! А тут – молодой лейтенант, москвич, влюблён!

Мама никак не могла привыкнуть к полётам отца. А он был военным лётчиком-испытателем! Она боялась его полётов, и, можно сказать, вынудила уволиться из армии. В те годы в Советском Союзе началось сокращение Вооружённых сил. Резали по живому, сокращали не разбирая. Отца же не трогали: ценный кадр был. А сам он ни за что бы не уволился. Любил небо, полёты, форму. Всю жизнь проходил в рубашках защитного цвета, офицерских.

Мама уговаривала его, умоляла уйти из армии. Нет! Он был неумолим. Небо с детства было его единственной мечтой.

Тогда мама сгребла в охапку нас, детей, и – к командиру:

– Сокращайте, или я уеду. Один он не сможет. Сами знаете их, молодых. Заберу детей и уеду к матери в деревню. А он тут загуляет, сопьётся с горя. Неужели вам не жалко человека?

– Если таких увольнять, кто же в армии останется? Поймите, он кадровый офицер, лётчик-испытатель. Его Родина обучила этой профессии. Он молод, у него всё впереди – карьерный рост, квартира, зарплата…

– Вы рушите семью. Если я увезу детей, он не сможет летать. А я уеду завтра же!

Долго не шли на уступке маме, не хотели терять такого опытного лётчика. Но мама добилась своего. Обивала пороги начальства, шла напролом.

Пришёл приказ. Его фамилию включили в список на увольнение. Для отца это была полная неожиданность и непоправимая потеря. Отец страдал, но не мог не подчиниться воле упрямой жены. Я позже поняла: это он делал много раз в своей жизни, тем самым лишив нас, детей, более благополучной и комфортной жизни. Он не был приспособлен жить на гражданке, и вся его жизнь пошла наперекос.

Я часто слышала, как отец, выпив, горевал:

– Катя, это ты виновата! Ты меня превратила непонятно в кого. Я учился на лётчика-испытателя, с детства бредил небом – а ты меня сорвала. Зачем я поддался тебе, твоим истерикам! Надо было настоять на своём! Или совсем уйти! Сейчас бы уже командиром стал. А кто я сейчас? Кто?

Я часто задумывалась об этой уступке отца, анализируя прожитые годы, жизненные моменты, осуждала его за проявленнуюслабость. Сильный, образованный, окончивший сельскохозяйственный техникум, затем институт, умный, уважаемый в обществе, москвич, выросший в интеллигентной семье, – он в своей семье полностью принадлежал женщине из глухой деревни, без образования и светского воспитания. Красивой, земной, упрямой.

Мама была седьмым ребёнком в семье, не считая ещё пяти старших детей, умерших в детстве. Обладая сильным, упрямым характером, она всю жизнь изводила отца своей ревностью и подозрительностью. А он терпел. Я думаю, что в начале семейной жизни ему даже нравилось это. Они всегда были вместе, мама не отставала от отца ни на шаг, умудрялась даже неожиданно появляться на его работе, чтобы убедиться: а не погуливает ли там её муж.

Помню один такой случай, мне было тогда лет семь-восемь. Папа работал на угольной шахте крановщиком, и мама решила проверить, не умудряется ли он там ей изменять. Мы долго шли пешком по жаре, вдоль пыльной дороги, искали шахту, где он работал. Помню, как отца вызвали с подъёмного крана, и он, чумазый от угольной пыли, оправдывался перед начальством, пытаясь объяснить, почему его оторвала от работы жена. Я видела и понимала, как неловко ему это делать. А мама была довольна, что папин начальник теперь её знает и есть кому пожаловаться, если что…

А «если что» случались в нашей семье всё чаще. Отец никак не мог найти себя. Начал выпивать. Иногда сильно. Начинался скандал, и мы, дети, забивались под кровать и засыпали там под крики родителей, которым было уже не до нас.