Лера Жорина - В шаге от рая

– Не надо сюда…, – чуть слышно произнесла она.

Измождённые, они уснули на растерзанном любовью диване только под утро. Как приятно было ощущать себя в объятиях сильного мужчины, который не испугался и не отступил. Алина уже проснулась, но глаза не открывала, её голова лежала на плече Жорика, который тихонечко похрапывал, и это было похоже на счастье. Она перебирала пальцами волосинки на его груди и пыталась сложить в голове пазл своей дальнейшей жизни. В этот момент, какая-то потусторонняя сила заставило её открыть глаза и повернуться… В дверном проёме стояла Тома, и не моргая смотрела на Алину. И вдруг из-за её спины показалась искажённая гримасой злорадства физиономия Галины Степановны, её ярко накрашенные губы приблизились к уху невестки и зашептали, видимо боясь разбудить сына.

– Я же тебе говорила, что эта блядина не просто так приехала. А ты мне не верила. Убедилась теперь?

3

В маленькой квартирке на окраине города было так мало места, что разложенный диван занимал всё пространство комнаты, и чтобы включить телевизор, открыть окно или выйти на кухню, не нужно было с него вставать. Поначалу это даже нравилось Алине, она могла неделями не собирать его, и разувшись в коридорчике, сразу прыгала на него. Такими же микроскопическими были кухня и ванная. Окажись хозяйка чуть крупнее, у неё возникли бы проблемы с отправлением естественных нужд. Какой гений спроектировал этот урбанистический шедевр осталось загадкой, но то количество проклятий, которые ежеминутно обрушивались на него, должно было давно превратиться в сгусток отрицательной энергии, и размозжить его «светлую» голову. Как бы то ни было, но эта квартирка стала для Алины не только убежищем, где она скрывалась от самой себя и где ей, наконец то, было хорошо, но и местом познания новых форм чужой любви.

Эти девять квадратных метров, которые Жорик уже второй год, в тайне от Томы, снимал для того, чтобы иметь возможность изредка уединяться, стали не единственным подарком, которым он попытался откупиться от Алины за кошмар, который в то, казалось бы, счастливое утро учинили его мама и жена. Они таскали её за волосы, пинали ногами и обзывали самыми грязными словами, которые только можно было придумать. А он молча сидел в углу на диване, укутавшись в одеяло и сочувственно наблюдал за всей этой вакханалией, так и не помешав своим женщинам приводить приговор в исполнение. Второй индульгенцией стало приглашение Алины на работу. В городе открылся новый телеканал, и их общий институтский друг Юра, работавший там, пообещал помочь ей попасть на собеседование.

Найти Алину не составило труда. Жора прекрасно знал о её приятельских отношениях с комендантшей институтского общежития, которая, как только увидела свою любимую бывшую студентку, без лишних расспросов пустила её в подсобку, выдала раскладушку и комплект постельного белья. Там и нашёл её Юра, получивший от Жорика все инструкции.

– Привет, Алька. Не буду тянуть кота за яйца, – начал он прямо с порога, – у меня есть для тебя две новости. Хорошая и очень хорошая. С какой начать?

– Начинай с очень хорошей.

Он достал из сумки связку ключей и листочек.

– Здесь адрес, думаю, что сама найдёшь. Квартирка небольшая, но ты у нас девушка миниатюрная, поместишься. Можно вселяться прямо сейчас. Платить ничего не надо, только за свет, ну и коммуналка. И второе. Я работаю на телеканале, и нам нужен художник. Жду тебя завтра в 9.00 возле входа в горисполком. Отведу на собеседование. Возьми с собой все документы.

Алина внимательно выслушала его тираду, и немного подумав, взяла ключи и листочек с адресом, которые он держал на вытянутой руке.

– Я пока не стану тебя пытать отчего такая щедрость, но отказываться от предложения не буду. Догадываюсь откуда ноги растут.

– Ну и славненько, – с облегчение произнёс Юра, – а то я настраивался тебя уговаривать и даже применять силу. Ты умничка, что не стала выкаблучиваться. А на Жорика не обижайся, ты же знаешь, он всегда был нюней и маменькиным сыночком. Я побежал. До завтра. И постарайся не опаздывать.

Наглость, с которой тогда, в начале 90-х, каждый брался за дела, в которых ничего не смыслил, поражала. Два видеомагнитофона, простенькая камера со штативом, пара комнат, арендованных за копейки и связи в бывшем обкоме партии, позволяли гордо назвать своё творение первым коммерческим телеканалом в городе. И работали там такие же авантюристы, решившие, что нет ничего проще, чем делать телевидение. Вот и Алина ни секунды не сомневалась, что справится с неведомой ей роль художника-постановщика. А что ту сложного, ведь за плечами у неё была детская художественная школа и пять лет архитектурного института.

– Надо бы отметить, – деловито предложил Юра, после успешного завершения собеседования, – у меня для таких случаев коньячок припасён.

– Прямо здесь? – спросила Алина, оглядев его комнатку, уставленную стеллажами с видео кассетами.

– Нет. Здесь попалят. Давай у тебя. Заодно и новоселье обмоем.

– Хитро. А мы только вдвоём будем отмечать и обмывать? – лукаво прищурившись спросила она. – У тебя же, на сколько я помню, жена была. Как Наташка поживает? Давно её не видела.

– Да нормально она поживает. Ей до меня нет дела, мне нет дела до неё. Так и живём.

– Вы тут за три года, пока меня не было, совсем с ума посходили.

– Не без этого. Ну так что, согласна? Я тогда скажу Анечке, чтобы собиралась?

– Что за Анечка?

– Девушка, у которой ты была на собеседовании. Она тут всё: и секретарша шефа, и начальник отдела кадров, и ведущая моей программы…

– И твоя любовница, – перебила его Алина, и в её интонации проскользнули нотки ревности. – Обычно же своих секретарш директора трахают.

– У нас всё как у всех, – улыбнулся Юра.

– То есть Анечку одновременно трахаешь и ты, и директор? Как его…?

– Александр Анатольевич его зовут. Но не одновременно, а по очереди. Но шеф в приоритете. Тут я соблюдаю субординацию.

– А ей от вас не тошнит?

– Вроде довольна. Сама потом спросишь.

Обмывание и отмечание закончились быстро, и уже через час Алина сидела на кухне, согревая в стакане остатки коньяка, и слушала звуки любви, доносящиеся из-за фанерной двери, и они скорее раздражали её, чем возбуждали. Она всегда считала, что с ней что-то не так, что у других есть то, чего у неё нет, что другим достаётся лучшее и получают они гораздо больше чем она. Тому подтверждение было за стеной. Вечно ждать и получать лишь объедки – вот её участь. От этой истины на душе становилось ещё тоскливее, на столько, что не спасал даже коньяк.

А когда в её квартире вдруг появился Александр Анатольевич, и щуря подслеповатые глазки предложил любовь и покровительство, Алине почему-то не ощутила ни восторга, ни щекочущего чувства, которое случается с дамами, которые заждались именно этого.