Николай Николов - Ливийский вариант. Второе издание «Золото Каддафи»

Хасан долго, целую ночь, лежа на кошме и глядя на мерцающие звезды, думал. Если его будут заставлять отойти от веры или кто-то посмеет оскорбить ислам, он просто перережет глотки неверным любым осколком стекла. А так ему терять нечего. На все воля всевышнего. В разговоре инженер намекнул: если все будет в порядке, можно будет сделать в Болгарии документы на другое имя. И тогда Хасан вернется на родину.

Утром он нашел русского и дал согласие.

Сразу после приезда в лагерь военный в форме без знаков различия предложил Хасану сесть на высокий неудобный кяфирский стул в одной из комнат. Оказалось, что этот – среднего роста с короткой стрижкой и серыми, блеснувшими металлом глазами русский был самым главным начальником спрятанного в горах лагеря.

Через переводчика военный расспрашивал мусульманина о семье, о том, почему он согласился приехать в Болгарию нелегально. Разговор шел несколько часов. Все, казалось, устали. Неожиданно командир спросил:

– Хасан, почему сидишь, сгорбившись, и прячешь руки под стол?

Спросил он по-русски, но Хасан до сих пор помнил эти слова и жесткий немигающий взгляд. Удивительно, но он понял все сразу и без перевода. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Хасан встал и ответил:

– Я буду разговаривать стоя.

– Тебе, наверное, просто неудобно сидеть? Пойдем со мной.

Они вышли через дверь в конце коридора на уютную, под крышей и с видом на горы, террасу в восточном стиле. Там удобно устроились на ковре с подушками и не спеша раскурили кальян. Переводчик был больше не нужен – оказалось, офицер плохо, но говорил на арабском. Кофе был крепкий, и они беседовали допоздна. Емельянович, так звали русского, вызывал уважение. Он показал точное направление на Мекку и оставил арабов покое на время вечернего намаза. Хасан и сам определил, где святыня, даже среди гор, но со стороны кяфира это было, по меньшей мере, необычно.

В лагере его поселили отдельно, в маленьком домике у ручья. Занятий было немного. Утром приходил инструктор, и после завтрака они отправлялись на стрельбище или в горы. Иногда дрались, не в полную силу, на деревянных ножах. Инструктор умело отражал удары, но почти всегда проигрывал схватку. Хасан владел холодным оружием одинаково хорошо правой и левой рукой. Кроме этого, он часто использовал один из арабских приемов ножевого боя: прятал обе руки за спину, и противник не мог определить, в какой руке в следующую секунду окажется клинок. Позже инструктор показал ему пару ударов небольшой стальной лопаткой с остро заточенными краями, насаженной на короткий деревянный черенок. «Малая саперная» лопата была обязательной в экипировке советского армейского спецназа – десантно-штурмовых бригад. Хасан понял, что удар такого боевого топора он бы не отразил.

Общаться с другими людьми, покидать территорию и ходить в столовую, даже когда показывали кино, Хасану не разрешалось, да и не хотелось.

Два или три раза в неделю они ужинали с Емельяновичем, а после долго пили кофе на террасе. Хасан учил русские слова и пытался понять, что скрывает и что хочет от него офицер. Беседы текли неторопливо, паузы бывали большими, тогда, казалось, каждый думал о своем. Вопросы веры в разговорах не затрагивали, бороться с исламом никто не предлагал. Договаривались о том, как будут держать связь, что может интересовать русских и сколько это будет стоить. Временами просто молчали.

С самых первых встреч на террасе русский просил добавить ему в чашку горячий кофе на арабском. Хасан был младше и с уважением делал это. Потом Емельянович стал обращаться с этой просьбой на русском. Через месяц Хасан уже мог определить желание собеседника без слов: по жесту или взгляду, даже когда кофейника на низком столике не было. Еще через месяц наступило такое время, что просьбы русского араб стал понимать, казалось, мысленно.

Позже они стали играть в игру – угадай желание. Офицер прятал что-нибудь сначала среди диванных подушек, а потом и в лесу, а Хасан должен был понять что именно и найти тайник. Теперь им уже не нужно было назначать следующую встречу. Хасан просыпался утром и уже просто знал, что сегодня Емельянович его ждет. Прошла неделя, и араб обнаружил, что знает, когда они встретятся за кальяном на террасе в последний раз.

Именно в этот вечер Емельянович принес с собой не новый ливийский паспорт с фотографией Хасана. Даже его имя оставалось прежним, но все остальное стало другим. Русский приготовил ему в подарок еще и толстую пачку наличных. Со своей стороны араб нарочно коряво подписал какую-то бумагу на непонятном ему кяфирском языке и на следующее утро покинул лагерь.

После его возвращения в Ливию нечасто, но продолжало происходить это необычное общение – проснувшись утром, Хасан знал: Емельянович приготовил для него деньги. Иногда можно было догадаться, за что тот готов заплатить. Иногда нет, тогда нужно было выйти на связь. Вскоре Хасан перестал удивляться и стал выполнять просьбы Емельяновича без лишних вопросов: русские платили в любой валюте.

Задание установить контакт с Наташей-Оксаной и половину оговоренной суммы в ливийских фунтах он получил от незнакомца по дороге на те самые, несостоявшиеся похороны. Неверная любила пить водку, и Хасан лично шесть месяцев подряд, каждый понедельник, доставлял ей две бутылки контрабандного «Абсолюта». Переезжая в другую спальню, а скорее всего – в кровать Самого, Наташа-Оксана испугалась, что у нее найдут строго запрещенный личный фотоаппарат. Тогда он подарил ей на прощанье еще две бутылки и получил цифровую камеру тоже как бы в подарок. Никаких картинок на карте памяти аппарата не было – женщина наверняка их стерла. Странно, но за пустышку русские хорошо заплатили.

Хасан отдал бы полжизни, чтобы провести ночь с такой роскошной Наташей. Тогда этого сделать было нельзя – женщина из окружения Самого. Но если на пути попадется еще одна такая блондинка, придется совершить тяжкий грех. И неважно, сколько при этом пострадает неверных.

Глубокая живительная затяжка из кальяна позволила освободиться от грешных мыслей. Грех это не попробовать снять с русских в два раза больше денег, чем они рассчитывают. За время войны против Каддафи цены выросли, и Хасану удалось накопить немалую сумму. Теперь у него есть карта одного палестинского банка, и оплата приходит на этот счет.

Сейчас в трех бумажных пакетах товара минимум в пять раз больше, чем раньше удавалось достать. За такие деньги можно купить шесть наложниц. Или денег наконец-то хватит, чтобы уехать и жить в Бейруте. Главное, не позволить застать себя врасплох, как в тот раз. Недаром почти новая, тяжелая, словно набитая золотом, пластиковая коробочка была не в пакетах для передачи, а здесь, за широким поясом.