Александра Гусаревич - Когда увидишь меня – плачь

Впрочем, если бы он зависал в более приятных местах вроде «Розового бутона», её миссия не стала бы легче. Скорее наоборот, ведь туда пришлось бы добираться не меньше часа. Всё-таки в «Руинах» был один неоспоримый плюс – до них отсюда можно было дойти пешком, именно поэтому Доминик туда чаще всего и таскался.

Внезапно Полли осенила идея, и она выскочила под дождь, напрочь забыв о том, как не хотела этого делать минуту назад. Она обошла дом слева и чуть не вскрикнула от радости – у стены стоял высокий чёрный внедорожник, и если ей повезёт, то долго мокнуть не придётся. Доминик не запирал машину и часто бросал ключи в бардачок, потому что иначе запросто мог потерять их во время очередного загула. Он знал, что ни одному идиоту не взбредёт в голову даже близко подойти к его автомобилю, так что угона не боялся. Полли только надеялась, что и на этот раз он последовал любимой привычке. Тогда она в два счёта домчится до «Руин», а главное – погрузит Доминика в салон и довезёт до дома, вместо того чтобы тратить время, приводя его в чувство, а потом ещё и служить костылём, когда они потащатся обратно пешком.

Без всяких сомнений она дёрнула ручку водительской двери и опешила, когда та не поддалась. Полли уставилась на внедорожник, будто видела его впервые, рот её приоткрылся от удивления, медленно перераставшего в ярость. Когда перед ней всё потемнело от злости, она пнула колесо с такой силой, что слёзы выступили на глазах.

Первым порывом было развернуться и броситься прочь – навсегда, нырнуть в метро и уехать домой, к Тому. Какого чёрта она тянет эту лямку, шестой год спасает придурка, которому от жизни не нужно ничего, кроме таблеток и выпивки. Она могла бы сидеть сейчас с Томом на тёплой кухне, пить кофе или вино, болтать и смеяться, не задумываясь ни о чём, что лежит за пределами завтрашнего дня. Как бы она хотела так жить!

Почему-то запертая машина стала последней каплей на сегодня, и Полли бессильно сползла по мокрой стене дома. Дождь поливал её, и тёмные волосы липли к лицу, но она их не убирала. Ей хотелось выть и одновременно крушить всё вокруг – прямо как Доминик, когда на него находит очередной приступ ярости. Но только на это не было сил.

Она закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти тот, другой образ, ради которого до сих пор не бросила всё это. Образ Доминика, с которым можно было гонять на машине по городу, не боясь никого и ничего. Доминика, с которым она чувствовала себя настолько смелой и свободной, что почти готова была поверить в свою неуязвимость. Доминика, с которым можно было ночь напролёт сидеть на крыше и разговаривать о самых немыслимых вещах. С которым можно было трахаться так, что искры летели из глаз. У неё было много причин тащить на себе эту ношу, но Полли предпочитала выбирать лишь те, что приносили ей удовольствие. Она представить себе не могла, как выдержала бы эти годы, если бы не удовольствие. Кажется, чувство долга в ней было не настолько сильным, как ей хотелось бы верить, и Полли стыдилась этой мысли. Но ничего не поделаешь.

Она всё-таки убрала волосы с лица и поднялась. За эти несколько минут она уже изрядно промокла, так что нечего сокрушаться о предстоящей прогулке. Не в первый и не в последний раз – в этом-то Полли не сомневалась.

Если пойти короткой дорогой, она доберётся минут за пятнадцать, но там у неё будет больше шансов встретить патруль. Случись такое, она потеряет время – непредсказуемое количество времени, но Полли было наплевать. Усталость и не остывшая ещё злость породили в ней безразличие, и она без колебаний отправилась коротким путём.

«Небоскрёб» Доминика находился почти в центре города, но район был заброшен, и даже соседние дома наполовину пустовали. Ночью здесь становилось и вовсе жутко от плотной темноты, не разгоняемой ничем, кроме света луны и звёзд, потому что уличные фонари давно не работали. Но сейчас был день, и Полли ничуть не боялась идти одна, тем более зная, что через пять минут картина изменится и она окажется в более благоустроенной части города.

И, действительно, вскоре она выбралась на вполне приличную улицу, вымощенную старой брусчаткой. Настолько старой, что местами она проваливалась вниз, образуя впадины, в которых скапливалась дождевая вода. И таких впадин было много – Полли то лавировала между ними, то перепрыгивала. Иногда приходилось огибать эти лужи на цыпочках, осторожно цепляясь пальцами за стены домов, обклеенные склизкими от дождя афишами и агитационными плакатами. Полли морщилась от брезгливости, но меньше всего ей хотелось промочить ещё и ноги, ведь высушить их ей удастся не скоро.

Улица была пустынна, как ей и полагалось в это время буднего дня. Полли целиком сосредоточилась на полосе препятствий, которой не было конца, и ей некогда было переживать из-за того, что она слишком бросается здесь в глаза. В конце концов, она не делает ничего незаконного. И всё-таки тревожное чувство, когда ты один на виду, было для неё привычным фоном, как и для каждого жителя города. Ты всегда невольно спрашивал себя, а что я здесь делаю? Не нарушаю ли правил, которые по рассеянности забыл? Но даже точно зная ответ, нельзя ощущать себя в безопасности. Никакой безопасности не существует – только не в Республике.

Улица была узкой и сплошь состояла из старых, ещё дореволюционных домов. Окна некоторых из них были заколочены досками, а кое-где разбиты. Эти здания не видели ремонта лет сорок, и Полли прекрасно представляла себе, как выглядят изнутри тамошние квартиры. Примерно так же, как их с Томом двухкомнатная нора: высокие потолки, широкие подоконники, остатки лепнины. На стенах – полувековые обои, местами в уродливых пятнах, потому что крыша течёт в такие дни, как сегодня. Вода, бегущая из старых труб, всегда едко пахнет железом и никогда не кажется достаточно чистой. Мебель тоже не меняется десятилетиями, и приходится мириться с мыслью, что на твоей кровати в съёмной конуре наверняка кто-то когда-то умер.

И эта бедность, это привычное повседневное убожество были такой же неотъемлемой частью жизни, как постоянная тревожность, как привычка понижать голос, когда разговариваешь на улице. Полли иногда задумывалась над тем, во сколько бы им обошёлся хотя бы лёгкий ремонт, и всякий раз усмехалась про себя. Честное слово, лучше потратить относительно свободные деньги на какую-нибудь вкуснятину из Пустого дома или хорошее пальто, чем годами откладывать на новую мебель для съёмной квартиры. Возможно, если бы у неё или Тома были таланты по части создания уюта из досок, бумаги и клейкой ленты, они бы привели квартиру в порядок своими руками. Но в этом они были бездарны, да им обоим было неплохо и так – налегке, не обременяя себя ни лишними вещами, ни обязательствами. В мире, где в любую минуту всё могло покатиться к чертям, они предпочитали оставаться свободными настолько, насколько позволяли обстоятельства. Какой смысл упираться в обустройство гнезда, когда не знаешь, будешь ли ты в живых через год, два или три?