Аркадий Клинов - Сила семейных уз. Почти достоверная история нескольких поколений одной семьи

– Румынское правительство не будет молчать в отношении потерянных территорий. Тем более тех, что граничат с ними испокон веков. И мы, евреи, пострадаем больше всего, – убеждал домашних Моисей, хотя ему никто не возражал.

– Ну что, дочки, не надумали ехать? – обратился Моисей сразу к обеим дочерям. Аня стояла совсем рядом, держа за руку семилетнего Симочку, удивлённо и с испугом пытающегося понять, что происходит. На лице старшей дочки застыла обычная гримаса независимости. Скорее с презрительным, чем равнодушным видом она наблюдала как мать пытается спрятаться за спиной отца. У младшей Регины на лице был почти такой же испуг, как у ребёнка сестры. Она с тоской думала о том, что родители уезжают навсегда и никто не знает, как повернётся в дальнейшем судьба каждого из них. Прощались в доме. Отец настоял, что провожать их не надо. «Незачем лишний раз привлекать внимание соседей».

28-го апреля 1941 года Моисей и Ента сошли с поезда на перроне Одессы, где их с радостной улыбкой встречала Фаина. Как всегда, Фаня была одета по последней моде, следуя рекламным новинкам получаемых журналов из Франции, Англии, Америки. Вся одежда её, включая кокетливо посаженную с небольшим наклоном на левый глаз шляпку, плотно прилегающая юбка и пиджачок, весь ансамбль насыщенно-синего цвета сразу выдавали европейскую природу её происхождения. И, конечно, Фаня не скрывала, можно сказать, даже гордилась тем фактом, что приехала из другой, более цивилизованной страны. Но она также понимала, какой сумасшедший разрыв лежит между её видением жизни и людьми её непосредственного окружения. И в этом случае она испытывала толику дискомфорта, понимая, что здешние люди скорее завидуют, чем восхищаются её вкусом.

– Ну, здравствуй, дочка. Мы с мамой рады тебя видеть.

Все расцеловались, внимательно рассматривая друг друга.

– Вы оба прекрасно выглядите, – не совсем искренно сказала Фаня, обнимая и целуя мать. Мать немного осунулась. Даже похудела. От уголков глаз протянулась мелкая сеть морщинок, которых Фаня раньше не замечала. Но она не стала ей об этом говорить, чтобы лишний раз не заострять внимание на чём-то негативном. Мать и так вечно паниковала по любому поводу.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы возьмём извозчика. Это будет немного дороже, но до трамвайной остановки не близко. Да и чемодан вместе с этим большим вещмешком не надо будет тащить, – сказала Фаня тоном, в принципе не подлежащем возражению.

– Ну рассказывайте, – обратилась она сразу к обоим, когда они уселись в небольшой слегка поношенный дилижанс.

– Как Аня, Регина? Как они отнеслись к вашему отъезду, Регина, небось, плакала?

– Представь себе, что обе были сравнительно спокойны, – ответил отец. – Региночка, конечно, пыталась храбриться. Но думаю, ни та, ни другая долго оставаться в Аккермане не будут. Аня, по-видимому, с семьёй переедут на родину мужа, в Волонтировку. Ну а Региночка, скорее всего, потянется за нами. Вот только поначалу мы должны хоть немного устроиться. Я думаю, она как медсестра быстро найдёт себе здесь работу.

– Да, конечно. Я ей обязательно помогу, – заявила Фаня, не задумываясь ни на секунду. – А что будет с домом? Вы, наверное, могли бы его продать?

Отец сказал, что в принципе они не возражают, но намекнул, что об этом они с мамой пока не думали. Стало ясно, что полной уверенности в том, что они приживутся в Одессе, у отца пока не было.

По пути они ещё обо многом успели поговорить, вспоминая нюансы городской жизни Аккермана, общей обстановки в стране, хотя Румыния фактически уже была просто страной, граничившей с СССР, и по сути, не их родиной.

– Вот и приехали, – сказала Фаня минут через пятнадцать, крикнув извозчику остановиться.

– Район совсем неплохой, – отметил отец, вылезая из кибитки, осматриваясь по сторонам. – Это еврейский квартал или здесь живут гои тоже?

– Папа, здесь все равны, – с определённой долей гордости отметила Фаина.

Они поднялись на третий этаж четырёхэтажного дома. Здесь, в двухкомнатной квартире, плюс крохотная кухня, и жила их дочь. Окна её жилья выходили в прямоугольный двор, форма которого создалась благодаря четырём флигелям, с 12-ю квартирами в каждом.

– Ну что, квартира неплохая. Жить можно, – деловито отметил отец.

– Пока поживёте у меня. А там посмотрим. Может, мне удастся выхлопотать вам какую-то квартирку поблизости.

Фаня сказала это больше для успокоения родителей, хотя за время проживания в стране уже чётко уяснила, что жилья на всех не хватает. Люди соглашались жить в коммунальных квартирах, по нескольку семей, с одной кухней на всех и общим туалетом. О душе и, тем более, ванной комнате говорить вообще не приходилось. Люди пользовались городской баней, в лучшем случае раз в неделю.

– Ну что ж, – примирительно сказал отец, – не беда. В тесноте, да не в обиде. А там, глядишь, как-нибудь устроимся. Кроме того, скоро лето. Мы с мамой будем ходить к морю. Здесь должны быть большие красивые пляжи с белым песком. Да и Чёрное море славится на весь мир своим синим цветом. Не то что наш лиман.

– Да, конечно. Поживите пока спокойно. Осмотритесь. Изучайте город. Познакомьтесь с его достопримечательностями. Увидите, какой он необычный. В особенности люди. Да и история этого города ужасно интересная.

Время приблизилось к 6 вечера и все трое сели обедать.

На следующий день, как и предлагала Фаина, отец после завтрака заявил, что хочет побродить по городу, чтобы иметь «какое-то вразумительное» представление о городе. Ента изъявила желание побыть дома, с дочкой, до её ухода на работу.

– Ну и приготовлю вкусный обед, если Фаиночка не возражает.

– Конечно, мамочка. Я, честно говоря, соскучилась по домашней пище. Ведь у меня никакого желания для себя одной готовить не было. Так что я буду только рада.

Моисей вернулся к полудню, возбуждённый и даже улыбчивый, что случалось с ним крайне редко. А если учесть, что он вышел из дома, когда ещё не было девяти, то провести чуть ли не больше трёх часов на ногах, по сути, в незнакомом городе, могло сказать лишь о том, что та часть города, которую он обследовал, произвела на него определённое впечатление. Вскоре выяснилось, что отец прямиком пошёл на знаменитый одесский «Привоз», где он и находился все эти часы.

– Ты даже не представляешь, как много можно узнать на этом рынке, – возбуждённо докладывал он жене. – Люди настолько разные и настолько необычные. Но то, как они между собой разговаривают, нельзя услышать нигде и никогда. Такое впечатление, что все с серьёзным лицом говорят друг другу смешливые вещи, сами того не замечая. Причём не имеет значения продавцы это или покупатели. Вот уж поистине интернациональный колорит. Вот послушай, например, из того, что запомнил. Крупная, в теле продавщица выкрикивает: «Куры, куры. Продаю по одной и по парам. Дамочка, подходите ближе, не стесняйтесь». Покупательница подходит и говорит: «Ну подошла. И может вы мне скажете, чем вы кормите своих парных курей?» Продавщица в ответ: «А зачем вам это?» На что покупательница, ни на секунду не задумываясь, отвечает: «Как зачем? Я, может, хочу тоже так похудеть». Самое интересное, что никто ни на кого не обижается. Это они просто так разговаривают.