Аркадий Клинов - Сила семейных уз. Почти достоверная история нескольких поколений одной семьи

Ни день ни два, ни даже целый месяц не могли бы составить полную и обязательно правильную картину об этом необычном городе. Но и те, кто приезжал в Одессу хотя бы на одну неделю, буквально с первых дней подвергались ощущению необычности, исходящей в основном от местных, коренных жителей, одесситов, казалось бы, совсем простых на вид, но с таким специфическим говором и, конечно, юмором людей. Да и загадочное, в какой-то мере завораживающее воздействие самого города заявляло о себе сразу и во всю свою веселящую мощь. Начиная от необычного аромата акаций, высаженных по противоположным сторонам тротуаров вдоль ул. Пушкинской, вымощенной по-старинному небольшими серыми камнями; как правило параллельными широкими проспектами в центре; Дерибасовская со своим Городским садом и Пассажем, город одновременно вместил в себя архитектурные постройки разных эпох, памятники, бульвары, парки, при этом всюду утопая в зелени. Вот этот колорит и запоминался посетителю если не навсегда, то на многие годы. Конечно, и театр оперы и балета, выстроенный в стиле венского барокко, и Потёмкинская лестница со своими почти двумястами ступеньками, соединяющая наверху памятник Дюку де Ришелье с отходящей в сторону благоухающей аллеей Приморского бульвара, а внизу последней ступенькой, касаясь последней улицы, ведущей в морской порт, который открывал гигантское, почти бархатное синее полотно одесского Чёрного моря; и, конечно, приезжие слышали о знаменитых одесских катакомбах и, наверное, наиболее любознательные могли перечислить многочисленные пляжи Большого Фонтана, Аркадии, Ланжерона, Лузановки, всё сплелось чуть ли не закономерно, в какой-то мере, громко и нескромно заявляя о себе: Это, мой друг, Одесса.

Ночь на 22 июня была влажная и удушливая. Из-за этой накопленной за день не желающей спадать жары Моисей не спал, не шевелясь, молча глядя в потолок, когда неожиданно в 4:30 утра пронзительно взвыла сирена. Выла она надрывно и упрямо. Потом, как-бы захлебнувшись, вдруг ненадолго умолкла. Моисей подскочил на кровати, толкая жену в плечо: «Что это? Что это было? Что бы это всё могло значить?» – стал задавать он вопросы в темноту, абсолютно не ставя перед собой задачу моментально услышать какой-то вразумительный ответ. Сирена завыла опять. Теперь уже более настойчиво и подольше. Судя по усилившемуся вою разных тональностей, было понятно, что к ней присоединились ещё несколько сирен. Сомнений быть не могло, в городе что-то случилось из ряда вон выходящее. К утру, ровно в 6:00 по радио сообщили, что «фашистская Германия, вероломно и без объявления войны, напала на СССР, одновременно перейдя границы сразу в нескольких отдалённых друг от друга районах страны».

Нападение Германии на Советский Союз для большинства народов страны оказалось неожиданным и, как сообщало в первые дни правительство, «вероломным» шагом. Очень быстро стало известно, что Германия напала без объявления войны, нарушив договор 1939 года, гласивший о ненападении между двумя странами. Атаки произошли сразу и одновременно с нескольких географически отдалённых территорий, благодаря присоединившимся к Германии Румынии и Финляндии. Развязанная война вмиг перевернула всё и вся с ног на голову чуть ли не в каждой семье советского человека. Коснулась она, конечно, и нашей семьи.

– Откройте дверь, – внезапно прокричал взволнованный нервный голос, сопровождающийся таким же нервным и громким стуком.

В воскресенье 22 июня, ровно в полдень, Филипп стоял у двери квартиры родителей, расположенной на пятом этаже дома ул. Подбельского, левой рукой захватив круглую, величиной в небольшое выцветшее от солнца когда-то жёлтое ядро дверной металлической ручки, правой нанося удары в массивную дверь мягкой частью сжатого кулака. Дверь почти моментально открылась. На пороге выросла мама Филиппа, Ольга. Бледная, с испуганными вопросительными глазами, в руках она держала передник, то ли забыв надеть его, то ли успев снять, спеша открыть ему дверь.

– Сынок, какой ужас! Какой ужас! Что теперь будет? Я просто ума не приложу, – запричитала она тут же, пропуская сына в комнату, прикрывая за ним дверь.

– А где папа?

– Он пошёл на работу выяснить обстановку. Сказал, что скоро вернётся. Я жду его с минуты на минуту. Девочки уже звонили. Они тоже едут сюда. Что же будет, сынок?

Вопрос повис в воздухе. Филипп не отвечал. Он был сам растерян и с нетерпением ждал прихода отца. В свершившемся одному было не разобраться. Прошло не больше часа и вся семья была в сборе. Замужние сёстры пришли с детьми на руках, каждая по-своему растерянная. Мужья остались дома. Вскоре появился дед. На вид он был спокоен, хотя скорее всего спокойствие это было напускное, больше для окружающих родных. Вероятно, именно поэтому он начал с того, что предложил всем пообедать и уж затем обговорить произошедшее. Этим он как бы давал понять, что пока никакой катастрофы не видит. Взрослые сели за стол, детей расположили рядом на полу, покрытом небольшим ковриком.

Семья молча ела традиционный борщ, сидя за большим кухонным столом.

Пустые тарелки даже не убирали.

– Ситуация, конечно, сложная, – начал дед. – Давайте постараемся разложить всё по полочкам. Война есть война. Мы с мамой одну уже пережили. Переживём и эту. Это, так сказать, обобщающая канва. На самом деле каждый из нас пройдёт предстоящие события сугубо индивидуально, независимо от подготовки и предупреждений. Это называется судьбой.

Как и все остальные, Филипп слушал отца затаив дыхание. Он впервые узнал, что отец способен рассуждать чуть ли не философски. Это открытие для него было новым и скорее неожиданно приятным. А дед продолжал.

– Мужчины вероятнее всего будут призваны в армию. А вот женщинам надо подумать, каким делом каждая из вас будет заниматься. В первую очередь мы должны понимать, что необходимо держаться вместе. Надо обеспечить детей, их сохранность. Надо понимать, что государство больше не будет иметь возможность нести заботу о жилье каждого, выплачивать исправно зарплаты и всё остальное. Теперь каждый должен думать о себе сам. И главное, что надо понимать, так это то, что каждый день будет приносить новые события, от которых будут зависеть наши действия. Я хочу сказать, что в условиях войны нет ничего постоянного и традиционно устоявшегося.

Старшая дочь неожиданно подняла руку, почти как в школе на уроке, и внезапно спросила:

– А что будет с нами, если сюда придут немцы? Или румыны? Ведь ни для кого не секрет, что немцы и румыны объединились. А до Румынии здесь рукой подать. Всем известно, что происходит с евреями в последнее время в Германии. Румыны тоже нас не очень жалуют. А про погромы я вам рассказывать не должна. Вы с мамой хорошо знаете, что это такое.