Ирина Ильфант - Перевернуть страницу

– Значит, получается, что это было сделано специально?

– Зачем такое говорить? Начальство ничего против вас не имеет,– Серафима Аркадьевна немного покраснела.

– Не имеет, говорите? Что же тогда меня хотят выжить? Где я найду работу потом? Я уже здесь много лет,– Лена с негодованием смотрела на начальницу.

– Елена, разговор окончен,– Серафима Аркадьевна опустила голову и стала перекладывать бумажки на столе.

Так Лена и осталась работать в жутком подвальном помещении с надеждой на перемену места работы. Нога постепенно заживала.

Она по – прежнему, жила с собакой и котом, заботилась о них. Хоть кот Васька продолжал ее царапать, но это было только в игре. Он перестал на нее кидаться, как это было раньше. Лене было приятно возвращаться домой, где ждали ее питомцы. Но в один из дней, вернувшись с работы, она не увидела дома пса. Дверь в квартиру была открыта. Ужас заполнил ее всю. Закрыв дверь, она бросилась во двор, потом на улицу и побежала к берегу Волги. Там они часто гуляли с Вулканом. Он бегал, играл с ней по берегу Волги. В этот раз Лена увидела Вулкана возле бревна, на котором она часто сидела. Пес лежал и его бока тяжело вздымались. Из пасти пузырилась пена. Он умирал. Лена схватила руками его голову и слезы брызнули из ее глаз.

– Сволочи, – прошептала она посиневшими губами.

Именно так и было. Вулкана отравили соседи напротив ее квартиры. Такой умный и осторожный пес оплошал. В этот день Ленка второпях забыла закрыть квартиру.

– Прости меня, дуру, Вулканушка. Я отомщу за тебя потом, как только представится такая возможность.

Прошло еще, какое – то время и в сводках новостей замелькало сообщение, что на улице М. Горького сгорел весь первый этаж дома. Сгорели дотла две квартиры. И только не было указано, есть ли трупы в этом пожаре.

Наступила долгожданная весна. Жители далекого, но красивого села, как и в прошлые годы, начали поджидать горожан, желающих отдохнуть летом на природе. Свежий, целительный воздух в этих краях был знаком многим. Село со всех сторон было окружено Жигулевскими горами. Невдалеке от села было красивейшее озеро под названием «Каменное». Рядом с селом протекала величавая река Волга. Аромат трав и цветов с Жигулевских гор будоражил горожан летом. Сами сельчане давно привыкли к этому ароматному воздуху и даже не замечали окружающих красот. Дома в этом селе были разные. У одних справные, крепкие, а у других в плохом состоянии. Встречались и совсем покосившиеся избушки. Самый ветхий домишко был у Степаниды Тимофеевны. Она жила совсем одна, и ее избушка давно разваливалась без крепкой руки хозяина. Крылечко дома покосилось, и один край держался на нескольких кирпичах, которые не были скреплены между собой. Того и гляди эта сторона крылечка могла запросто рухнуть на землю. Сам домик тоже просил ремонта, и уже давно. У Степаниды Тимофеевны в домике было две комнатки, кухонька и сени. В одной комнате с печкой обитала она, а другую надеялась сдать постояльцам. Но уже давно никто не хотел снять комнатку у Степаниды. Дом кричал о своей запущенности и отпугивал городских жителей. Окно комнаты для жильцов глядело на берег реки Волги. Была видна разрушенная церквушка и садик за оградкой. Яблони за оградкой каждый год цвели, и в конце лета, к яблочному Спасу давали обильный урожай красивых и вкусных яблок.

Все сельчане весной, каждый год надеялись подзаработать на сдаче своих комнат и домиков. Желающих было немного, и сдавались комнаты недорого. Вот и Степанида Тимофеевна тоже каждый год, весной, надеялась на жильца и его деньги. Она готова была сдать комнату хоть за 30 рублей на все лето. Но все горожане, побывав у нее, отказывались от комнаты. Они предпочитали снять на лето более хорошие комнаты и крепкие домики.

– Вот и на этот раз Господь обойдет меня стороной, проговорила Степанида Тимофеевна, завидев идущего от причала немолодого мужчину.

– Кажись, не молод человек, вон как тяжко идет, – снова сказала старушка, глянув из-под руки на идущего.

Мужчина перекинул на другое плечо что – то тяжелое, поправил рюкзак за плечами. Он тоже глядел из-под руки на домик Степаниды Тимофеевны. Но вот он направился к крыльцу дома и поставил на землю свой тяжелый рюкзак.

– За сколько сдашь комнатенку на лето бабушка? – спросил Степаниду Тимофеевну мужчина.

– Ой, милок, я дешево сдам, за тридцать рубликов, – забеспокоилась старушка.

– Мне нужно до самой осени, а может, и сентябрь прихвачу, – мужчина стал оглядывать окрестности.

– Какой прекрасный вид на церквушку и яблони,– промолвил он,– я остаюсь, и деньги плачу вперед.

–Милости просим, мил человек, с удовольствием. Идемте, я покажу вашу комнату,– Степанида Тимофеевна засеменила к крылечку, и на радостях смахнула слезинку со щеки. Мужчина вошел в комнату и тут же распахнул окно.

– Как красиво здесь, а рыба водиться в Волге? – спросил он.

– Конечно, мил человек, все есть. И птица в лесу, и рыба в воде.

– Хорошо. Меня зовут Петр Иванович. Я художник, и вот этот мой тяжелый этюдник надо пристроить. А как с кормежкой? Я готов оплачивать и стол.

– Хорошо, Петр Иванович, я могу приготовить, но не обессудь, я уже стара, готовить разносолы, – Степанида Тимофеевна посмотрела на постояльца. «Вдруг он уйдет от того, что я готовить, не особо могу?» – испугалась Тимофеевна появившейся мысли.

– Ничего бабушка, я и сам могу приготовить себе.

– Ну, тогда обживайся, мил человек.

Вечером Петр Иванович пошагал к Волге с удочками на плече. Когда он вернулся, то вручил старушке связку окуньков:

– Сварите ушицы бабушка, я сейчас с удовольствием бы полакомился рыбкой и выпил бы чаю.

– Хорошо, милой, сейчас все быстренько приготовлю, – Степанида Тимофеевна уж и не знала, как угодить своему постояльцу, который так неожиданно свалился в эту весну. Ведь она и не особо то и рассчитывала на удачу, на такое счастье. Деньги небольшие, но хоть живая душа рядышком. Есть теперь ей с кем слово молвить.

На следующий день, с утра, Петр Иванович поставил этюдник невдалеке от дома, на возвышении.

– Какая у вас тут красотища! Какие необыкновенные цветущие яблони за оградой церквушки! – воскликнул художник.

– Да, церквушка давно развалилась, и колокол тоже переплавили. Но вот яблоньки цветут каждую весну,– Степанида Тимофеевна перекрестилась, глядя на разрушенную церковь.

– Ну, вот я и начну писать это необыкновенное утро, цветущие яблони и церквушку, – с восторгом произнес Петр Иванович.

Он разложил кисти, достал тюбики красок, приладил небольшой подрамник, и начал писать набросок будущей картины.

Степанида Тимофеевна вернулась в свой дом, и стала хлопотать, готовить нехитрый обед для постояльца.