Алексей Алейников - Река и мальчик. Рассказы

– Коль, слыхал новость? – спросил он меня.

Судя по тону, каким был задан вопрос, он явно собирался меня чем-то огорошить. В голове мелькнуло: чтоб там за новость ни была, моя всяко поинтереснее будет.

– Какую?

– Ты представляешь, Витёк вчера сома на удочку поймал здоровенного! Батя его еле домой допер. Во, подфартило! Ну, Витька! Ну, рыбак! Всех переплюнул и за пояс заткнул.

Кровь ударила мне в голову. В глазах помутилось. Перехватило дыхание, а лицо, видимо, исказила гримаса.

– Коль, ты чо?

Наконец, я обрел дар речи.

– Слышь, ты чо мелешь? Какой Витька?! Это я вчера сома поймал!

– Ч-о-о-о?! – В вопросе прозвучало явное недоверие, граничащее с презрением.

– Ты сома поймал? Да ты, наверно, еще у деда под стол на горшок ходишь. Куда тебе сомов ловить? Ты и бубырей-то толком удить не умеешь. Слышал бы это Витька, он бы тебе накостылял. Мальчишка, как и Витька, был примерно на два года старше меня. В моем возрасте – это большая разница. Для меня они были почти что небожители. К тому же оба деревенские, повязанные местечковой солидарностью и презрением к «городским», которым, конечно же, далеко до местных по части рыбалки, да и всему прочему тоже. Но я же не врал. Надо его убедить.

– Не веришь? Пойдем, найдем его, он тебе сам подтвердит. Мы же вместе вчера рыбачили.

– Хе-ге, – хмыкнул мальчишка, – ну, пойдем, он как раз на купальне загорает. Посмотрю я, как он тебе наподдаст.

Я рванул вперед. Мальчишка еле за мной поспевал. Что за ерунда? Неужели Витька наврал? – пронеслось у меня в голове. – Не может быть!

А если и так, то при мне же он врать не посмеет.

Витька, на драной подстилке лежал в самом центре крохотного деревенского пляжа.

Местные поддерживали здесь порядок. Не захламляли. Каждую весну подсыпали свежий песочек на берегу, а граблями вытаскивали из воды водоросли, очищая дно, чтобы заходить в воду было приятно.

Вокруг Витьки, кто ближе, кто подальше, загорало пять или шесть местных мальчишек и несколько девчонок. Рядом лежали ближайшие Витькины кореша и заинтересованно слушали его рассказ.

– Разрезали ему брюхо, а там рыбы – на целую сковородку бы набралось. Ну, отдали ее кошарам. То-то обрадовались.

Про моего сомика рассказывает, – догадался я. Накатила вчерашняя горечь и обида. Я подошел к нему и стал в двух шагах, закрывая солнце. Не торопясь и явно неохотно он повернулся ко мне.

– А, это ты… ЗдорОво.

– ЗдорОво. Слышь, Витёк, ты вот ему скажи, кто вчера сома поймал. А то он мне того… не верит.

Витька, не торопясь, приподнялся на локти, пожевал губами, пару секунд раздумывал, а затем, не глядя на меня, сказал то, что я боялся, но уже готов был услышать.

– Кто ж его мог поймать? Не ты же? Это тебе не окушков безмозглых из речки выдергивать. Сом – рыба серьезная. И вообще, отвали, давай, не закрывай солнце.

Ребятня захихикала. Я стоял, как вкопанный, а во мне бушевала буря. Да как же такое возможно?! Как можно так нагло врать, так меня перед всеми унизить?! Вчера у меня отобрали сома, а сегодня Витька отобрал его у меня второй раз, украл славу, похвалы и уважение местных пацанов, грязного речного ила набросал мне в душу. Как же я его ненавидел!!!

Я стоял, тяжело дыша, оцепенев от возмущения и горя, не зная, что делать дальше. Витька снова повернул голову ко мне. На лице застыла наглая, подленькая ухмылочка.

– Отвали, я сказал, ты ж не стеклянный.

И тут, неожиданно для меня самого, меня прорвало…

– Ах ты, сволочь! Сука поганая!!! Гнида, гнида! Ты поймал? Значит ты, гад, поймал?!

Ярость ослепила меня и понесла. Все, что я делал дальше, делал будто и не я. Стопой правой ноги, как лопаткой, я гребанул рыхлый песок и швырнул его прямо в ухмыляющуюся Витькину рожу. Попал в рот и в не успевшие закрыться глаза. Взвыв, Витька рефлекторно вскинул руки к глазам, а я подъемом той же ноги ударил его в нос, торчавший между ладонями. Брызнула кровь… Тут же на меня набросились Витькины друганы. Образовалась «куча мала».

Драться толком никто не умел. Ну, какие драчуны из шести-семилетних деревенских мальчишек?! Ну, потолкаться там кулаками в плечи, ну подзатыльник отвесить тому, кто поменьше. Можно побороться и, оказавшись сверху, упереться коленом в грудь противника, который после этого сдавался. Если же вдруг появлялась кровь, то выяснение отношений сразу прекращалось. Нечаянно разбитого носа или треснувшей губы было достаточно, чтобы признать поражение. Крови, в общем-то, все боялись, так как, замарав ею майку или рубашку, можно было потом еще и от родителей за драку схлопотать. Но обычно обходились без драк. Все решали возраст и внешний вид, особенно рост.

Младшие добровольно подчинялись старшим, которые и габаритами обычно были покрупнее. Иерархия среди мальчишек устанавливалась как-то сама собой и лишь изредка корректировалась бескровными стычками длительностью в полминуты, а то и короче. А тут вдруг случилось такое, к чему, как оказалось, никто не был готов.

Я был в середине, а вокруг, бестолково сгрудясь, толкаясь и мешая друг другу, пытались побольнее меня ударить Витькины кореша. Но сделать это было непросто. У меня были могучие союзники. О, ярость! О, праведный гнев, удесятеривший мои силы! В этой куче детворы я был как ртуть подвижный и неустрашимый, как разъяренная кошка. Движимый каким-то мощным, внутренним мотором, я махал руками и наносил удары, почти не глядя, куда попало, и почти всегда куда-то попадал. Лягался ногами, ногтями царапал каждую рожу, до которой мог дотянуться, зубами вгрызался в руки, пытавшиеся меня удержать. Кто-то подбил мне глаз, кто-то чуть не оторвал ухо, но это уже не могло меня утихомирить, а силы во мне были неуёмные. Я дрался за моего сомика, за мою маленькую, но такую важную для меня правду, за мое поруганное достоинство. А они влезли в это дело из тупой и неправедной местечковой солидарности с этой сволочью-Витькой, который сейчас сидел в стороне, зажимая пальцами обильно кровоточащий нос. И им меня было не одолеть. Хоть мне и досталось, но и я их здорово потрепал. А когда еще кому-то случайно расквасил нос, они отступили. Куча распалась.

Тяжело дыша, сжав кулаки и зубы, я стоял в центре неправильного круга, готовый броситься на любого, кто сделает шаг в мою сторону. Но никто этого шага не сделал.

– Пацаны, да он взбесился, – сказал кто-то. – Ну его к черту, он мне чуть глаз не выдрал!

– А мне майку разодрал!

– А мне харю расцарапал.

– А у меня нос набок!

Фанфарами победителю звучала у меня в ушах эта перекличка. Но инстинкт подсказывал: силы слишком неравны, и если они решатся вновь наброситься, то неизвестно, как дело обернется.

Мой главный обидчик так и сидел на песке.

Левой рукой он зажимал нос, а пальцами правой пытался очистить глаза от попавшего в них песка. Больше мне там нечего было делать.