Татьяна Резниченко - …Хранить вечно. История одной судьбы

Буря, ветер, ураганы,

И не страшен океан.

Молодые капитаны

Поведут наш караван.

Песня из этого фильма окрыляла. Центральная площадь Ленина находилась через двор от Юркиного дома. Там висел репродуктор. Юрка любил, когда передавали эту песню.

Юрка не помнил, от кого первого услышал слово «война». Помнил, как во дворе запричитали старухи, заголосили женщины. Потом по репродуктору слушали обращение Молотова.

Не успели люди опомниться, как немцы уже бомбили Каменоломни, где находилась узловая железнодорожная станция, и станцию Шахтная. Там мальчишки находили осколки от бомб, показывали друг другу – вот чем рушат здания, чем убивают людей. Маленькие кусочки металла вызывали ужас и интерес одновременно.

В ноябре 1941 года немцы уже взяли Ростов первый раз. Тогда же домой пришёл отец. Пришел ночью, тайно. Резниченко к тому времени жили одни, учительницу, донесшую на отца, переселили. Юра слышал приглушенный разговор отца с матерью в соседней комнате. Иван Львович отбывал наказание неподалёку от Шахт, возле Зверева. Администрация лагеря привлекала его, как специалиста, к монтажу электрической сигнализации лагеря. На всякий случай Иван Львович оставил проход.

Чем ближе подходили немцы, тем тревожнее становилось в лагере. Сначала расстреляли 58-ю статью, «измена Родине», потом осуждённых по статьям 59.3 и 136 – бандитизм и убийства. Дело могло дойти до тех, кто сидел по так называемым «бытовым» статьям. Отец воспользовался проходом и сбежал.

Дома оставаться было опасно, он взял Юрку и пошёл с ним к своей сестре Наташе в Новошахтинск. Она жила в крохотном домишке с земляным полом на окраине, на самом краю балки, заросшей терновником и шиповником. В этот район никогда не наведывались представители власти. Шли пешком километров двадцать. По дороге Юра провалился в окоп, полный воды и покрытый тонким льдом. Наши готовились к защите города Шахты. Местное население, в основном женщины, летом рыли окопы. Но они не понадобились… Через восемь месяцев, 21 июля 1942 года, немцы взяли Шахты без боя.

Из Новошахтинска Юру вскоре привёл домой двоюродный брат, а отец скрывался там ещё год.

Весной 1942 года к соседям заехал родственник – собкор газеты «Правда» Алексей Ионов. По заданию редакции он собирал материал для статьи недалеко от Новошахтинска, в станице Большая Крепкая. Там шли упорные бои, станица переходила из рук в руки. Когда наши очередной раз зашли в населённый пункт, Алексей подобрал новенькую немецкую каску и взял её с собой. Приехав в Шахты, подарил трофей Юре. Вот это подарок! Юрка тут же надел каску и выбежал на улицу. За ним сразу увязалась толпа мальчишек: дай поносить! Юрка в одно мгновение обрел авторитет улицы. Это была не последняя удача. Юра перелазил через каменный забор и обнаружил, что один из камней выдвинут и шатается. Мальчик вынул его из кладки и обнаружил полуистлевшую сумку с золотыми и серебряными дореволюционными монетами, а также серебряными рублями 1924 года выпуска. Находку Юра также спрятал под стреху сарая.

В середине июля 1942 года ощущалось приближение немцев – где-то далеко громыхала канонада. 17 и 18 июля на восток колоннами уходили измученные красноармейцы. Шли непрерывным потоком несколько дней. Шли молча, слышалось только шарканье подошв.

Немецкие бомбардировщики зачастили. Раньше бомбили большей частью железнодорожную станцию в Каменоломнях, вокзал в городе, сейчас нацелились на центр города, на штаб Красной Армии, который располагался на рабфаке. Позже в этом здании была обувная модельная фабрика, сейчас – бизнес-центр. Горисполком распорядился во дворах рыть щели – траншеи глубиной метра два, накрывать их и присыпать землей. Домком Тихон Дмитриевич заставил жильцов выкопать такую щель. Резниченко ни разу ею не воспользовались, от бомбежек прятались в подвале.

Во время очередного налёта бомба упала рядом со щелью, где укрывалась соседская семья Евтюхиных – мать, маленькие дочь и сын. Отец работал в ночную смену. У шахтёров была бронь, на фронт их не брали. От взрыва Евтюхиных придавило землей, все задохнулись. Отец пришёл с работы, увидел семью, схватил мёртвого сына на руки, ходил с ним по улице, приговаривал:

– Только не спи, только не спи.

Разум к мужчине так и не вернулся.

Через три дня Александра Кузьминична собиралась вести детей в столовую завтракать. Вдруг раздался вой сирен, возвещавших о воздушной тревоге и очередном налёте немецких бомбардировщиков. Мать вместе с детьми быстро спустились в подвал многоэтажного дома рядом с рабфаком. Там уже было несколько человек: соседи, гражданские, и одна девушка в военной форме, с ремнем, портупеей и браунингом на боку. В петлицах три кубика – старший лейтенант. Послышался гул вражеских самолётов, различались и выстрелы наших зениток. Вдруг совсем близко раздался сверлящий вой падающих бомб. Казалось, они падают прямо в дом, прошивая перекрытия насквозь. Помещение погрузилось в полный мрак, сверху на головы сыпался песок, пыль. Стояли безмолвно, прижавшись друг к другу. Только девушка в военной форме причитала:

– Товарищи, мы погибли. Товарищи, мы погибли…

Юру это поразило – как военный человек может быть паникёром. А то, что этой девушке было всего лет 25, и что, это, вероятно, первая бомбёжка, под которую она попала, мальчишка не понимал.

Когда всё стихло, люди наощупь двинулись к выходу. Он был завален обломками кирпичей и обвалившейся крышей. Проделали узкий лаз, через который выбрались наружу и оказались на краю дымящейся воронки. Оглядевшись, увидели во дворе еще несколько воронок поменьше и искорёженный легковой автомобиль. Трофейный автобус, стоявший во дворе перед налётом, теперь взгромоздился вертикально на единственную уцелевшую стену от полностью разрушенного флигеля. Во дворе от домишек и многочисленных сараев почти ничего не осталось. На крыше одного из уцелевших сараев заметили деда. С утра он лежал на улице на кровати и читал газету. Теперь дед лежал на крыше – на матрасе и с газетой. Живой. Его закинуло взрывной волной. Юра вспомнил о своём коте. Вася сидел в одной из воронок и дрожал. Увидел хозяина, побежал, прыгнул на руки и обнял мальчика.

Юре исполнилось 10 лет. Первый в жизни юбилей. Но о нём никто не вспомнил. Не до праздников.

Вступлению немцев в город предшествовали три дня безвластия. Угольные предприятия были взорваны, чтобы фашисты не смогли добывать топливо. Властные структуры эвакуировались. Люди были предоставлены сами себе. Надвигалась страшная неизвестность, из кинохроники уже знали о зверствах фашистов. На долгие годы эти три дня вошли в обиход под названием «растащиловка». Толпы людей, тысячи человек метались по городу от магазина к больнице, от склада к учреждениям. Тащили домой всё, что могло хотя бы как-то пригодиться. Внешне это походило на безумство. Рядом с домом, где жили Резниченко, располагались магазины, продовольственный, промтоварный и аптечный склады. Юра с мальчишками увидели, как толпа напирала на ворота во двор складов. В толпе послышалось: