Татьяна Резниченко - …Хранить вечно. История одной судьбы

– Уходим на Сталинград. Не знаю, вернёмся ли. Если вернёмся, зайдем к вам.

Не зашли.

С румынами Юре довелось встретиться ещё раз. Как-то он ходил в соседний Новошахтинск повидать отца. Возвращался вместе с двоюродным братом, родственники дали несколько кабаков, тыквы у них уродили в тот год хорошие. Почти двадцать километров десятилетние мальчишки тащили тяжелые кабаки. Уже вошли в Шахты, когда их увидели румынские солдаты. Те подозвали ребят, отняли тыкву, разрезали штыками и начали есть прямо сырую. Видно, румын снабжали хуже, чем немцев. Обидно было до слёз. Хотели порадовать мать и маленькую Люську. Думали, еды на несколько дней хватит.

Немецкий офицер Бернард с ординарцем Феликсом прожили у Резниченко месяца три. Похоже, Бернард работал в госпитале. Жил в отдельной комнате. Юра заметил, что обед фрица состоял из шести блюд, но порции были крошечными.

Продовольственные запасы семьи Резниченко были скудными – картошка, кабаки с огорода, отец привез с растащиловки из Новошахтинска два мешка муки. Иван Львович ещё оставался у сестры, опасаясь, что немцы привлекут его как специалиста к восстановлению взорванных шахт.

Юра ставил ловушки из кирпичей на воробьев. Ощипывал и жарил на печке. Чтобы птицы не разлетались, помещал их в ящик стола в комнату Бернарда пока того не было дома. Один раз Юра не подгадал. Бернард открыл ящик, птицы выпорхнули и заполнили всю комнату. Немец заскочил в комнату Резниченко, размахивая руками, заставил Юру переловить воробьев. Однажды в комнату к Бернарду зашёл Юркин кутёнок и нагадил фашисту в тапки, тот встрял в говно и поднял шум. Тапки заменили, но на следующее утро кутёнок повторил диверсию. Ординарец расстрелял собачонку.

По соседству, в доме, где жили семьи сотрудников НКВД, разместился какой-то полицейский пункт, в нем регистрировали имеющийся у шахтинцев скот. Люди приводили коров, баранов, коз – всю живность, кроме кур. Проспект Возрождения заполнился скотом, всё блеяло, мычало. Куда потом девались животные, неизвестно. Может, угоняли в Германию. Во двор, где жили Резниченко, забрёл бычок. Сосед быстро заколол его, а мясо поделил между жильцами. Кстати, этот сосед вскорости стал полицаем, а после освобождения города куда-то исчез. Семье Резниченко тоже досталось несколько килограммов мяса. Хранить его негде, и мать напекла больше десятка пирогов с мясом. К началу зимы мука кончилась. Александра Кузьминична варила кукурузные зёрна и делала из них лепешки. Какими бы голодными ни были дети, а лепёшки ели без удовольствия.

Как-то Юра полез в узкое пространство между каменным забором и домом и обнаружил там небольшой фанерный чемодан. В нём лежали исписанные листы бумаги. Это оказался шахтёрский фольклор. Юра вспомнил, что Алексей Ионов, корреспондент «Правды», подаривший ему немецкую каску в 1942 году, собирал шахтёрские песни, предания, анекдоты. Алексей в юности работал в шахте, потом в городской газете «Красный шахтёр». Юра вспомнил, как тёща Ионова – Мария Ивановна пела для него:

– Гудки тревожно загудели,

Юра спрятал чемодан…

По улице Советской целыми днями непрерывной колонной шли на Сталинград немецкие грузовые автомобили. Они были раз в десять больше наших полуторок. Шли настолько плотно, что невозможно было перейти улицу. Всю центральную аллею парка заняли такие же грузовики с прицепами. Среди деревьев немцы рыли укрытия для зенитных установок. На стадионе вплотную, один к одному, стояли бензовозы. Мощь невиданная. Оставалось только догадываться, как приходилось нашим под Сталинградом.

Здание Госбанка, что на площади Ленина, немцы приспособили для склада посылок из Германии. К разгрузке привлекали мальчишек. Они шли на работу, прихватив с собой что-нибудь острое. У Юры было ржавое безопасное лезвие. Посылки переносили из машины по коридорам здания. В большом зале их принимал немец-кладовщик. Бандероли были в мягкой упаковке. Мальчишки, пока шли по коридору, аккуратно делали небольшие разрезы и вытаскивали, что попадалось в руку. Добычу прятали за пазуху. На против банка стояла железобетонная кинобудка, оставшаяся от деревянного кинотеатра «Октябрь», растасканного жителями на дрова. Там мальчишки и делили добычу в конце смены. Кому достался шоколад, Юре – пачка белого порошка. Попробовали, сладкий. Начали есть.

– Давайте хоть посмотрим, что мы едим, – Юра взял упаковку. На ней была нарисована рука с ранкой. – Тьфу! Это же присыпка для ран.

– Видели? Фрицы оставили на улице неразгруженную машину с посылками, – сказал Володька. – Давайте ночью туда залезем.

Володька Ержов был старше Юры года на три, ему было лет 13—14. Но он уже слыл вором-карманником.

– Ты что, думаешь, немцы охрану не выставят? Вспомни, как фриц Кольку горбатого отходил! Дрын на горбу сломал, – возразил Юра.

– А! Ты бздишь! – разозлился Володька.

– Не в этом дело. Голову на плечах надо иметь! – крикнул Юрка.

Разошлись каждый при своём мнении. На следующий день Юра ребят не встретил. А вскоре вывесили приказ немецкого коменданта города о расстреле группы мальчишек «за хищение немецкого имущества». В приказе значилась и Володькина фамилия.

Отец вернулся домой в ноябре 1942. Немцам уже не было ни до кого. В Сталинграде они завязли крепко. А зимой потянулись обратно. Заморенные, грязные, они падали в доме на пол, спали и уходили.

По ночам город начали бомбить наши. Утром, после очередного налёта, прошёл слух, что рядом, на улице Пушкина, убило женщину. Юра побежал туда. Во дворе, где жили армяне, взрослые палочками собирали в сапетку останки женщины. На земле Юра увидел оторванный палец с перстнем. Поднял голову – на проводе висели кишки. Мальчика обуял дикий страх. Страх перед ночными бомбёжками. Потом на протяжении нескольких лет в феврале на него находила тяжёлая депрессия…

Дней за десять до прихода наших немцы начали угонять в Германию мужчин и ребят-подростков. Соседа, семнадцатилетнего Ивана, немцы тоже угнали. Но в Новошахтинске он сбежал и прятался дома от немцев. Те уже суетились, готовились к отходу.

Юра и Иван внимательно наблюдали за домом напротив, где квартировали немецкие офицеры. Его так и называли «дом офицеров». Сейчас он известен как дом Олимпийского чемпиона Василия Алексеева. Вечером 11 февраля немцы погрузились в машину. Не успел автомобиль завернуть за угол, как ребята побежали в дом офицеров поискать что-нибудь интересное для себя. Во дворе увидели три металлические бочки. Кинулись к ним, но Юра крикнул:

– Мина!

Действительно, возле бочек лежала противотанковая мина. В оружии, снарядах он уже разбирался, как многие мальчишки. Тайком от родителей разряжал патроны, гранаты, снаряды.