Марк Воронин - Записки военного дознавателя

***

Надо сказать, что в какой-то момент, находясь в армии, я вдруг понял, что не все люди одинаковы, даже, если сравнивать среднестатистических представителей разных народов. Пришло это понимание постепенно, и лишь после того, как получил должный набор всех подлостей. Лишь после этого я отдал себе отчет в том, что взгляды на жизнь нужно время от времени пересматривать. Говоря об азиатах – главном источнике проблем, я должен отметить, что полностью выбивался из сил с большинством узбеков и таджиков, я уж не говорю о чеченцах. Последние были практически вообще неуправляемы. При этом мне относительно неплохо работалось с туркменами и казахами, башкиры и чуваши были вообще довольно покладисты. И эта разница меня не переставала удивлять. К тем же, о которых я упомянул первыми, спиной лучше было не становиться. Наверное, на гражданке что-то меняется, и дома все они люди как люди, но в армии это просто нечто, находящееся за пределами понимания нормально воспитанного европейского человека. Окончательную точку в моем отношении к этой публике поставил один случай. Дежурил я по дивизиону, а дежурным по бригаде был капитан Телегин – замполит второго дивизиона, бывший десантник, оправившийся, наконец, от сильной контузии. Говорили, что он потерял где-то под Гератом всех своих друзей, что, объясняло его угрюмость и аскетизм. Лиц душманской национальности Телегин ненавидел люто, видя в каждом из них убийц своих товарищей. Человек он был высокий, жилистый и необыкновенно сильный. Как-то раз на спор он прошел на руках почти километр от наших ворот и до офицерской столовой, кросс в 10 км при всем оружии и снаряжении был для него, как мне на второй этаж подняться. Надо сказать, что это был редкий для моей армейской жизни случай – я его уважал.

Обходя казарму, я вдруг заметил красный огонек. Подойдя к кровати, я увидел, что боец Нишанов курит лежа в постели, ведя медленную беседу по-таджикски со своими соплеменниками. Я приказал погасить сигарету и встать. Он на меня даже не посмотрел. Я сказал громче. Реакция была та же. И тут я понял, что наступил переломный момент: или я, или – они. Если сейчас ситуацию не выиграть, на завтра я уже не смогу управлять никем. Словно по волшебству, в голове всплыла цитата из устава: «Командир обязан добиться выполнения своего приказа любым путем, вплоть до применения оружия». Перейдя на официальный тон, я сказал:

– Рядовой Нишанов, я приказываю погасить сигарету и встать! В противном случае, я буду вынужден применить оружие.

– Чего? – он презрительно заржал.

Тогда я достал пистолет, передернул затвор и два раза пальнул в потолок. С шумом рухнула штукатурка. Нишанов выкатив на меня глаза вскочил, ища куда девать сигарету. Но я был уже в алом мареве своей ярости. Подскочив, я, как учит классика, ткнул его дымящимся стволом прямо в зубы и заорал что-то вроде:

– Я тебя, сука, научу родину любить!

Соплеменники разлетелись по углам – вмешиваться никто не стал. Я повалил его на пол, пистолет был все еще у меня в руках… Не знаю, что было бы дальше, но на счастье мимо проходил Телегин. Услышав выстрелы, он тотчас взлетел к нам на третий этаж, и со своим пистолетом наготове вбежал в казарму:

– Что происходит? Доложить!

– Докладываю. Вот этот душман, – я указал на валяющегося между кроватей Нишанова,– курил в постели, на приказы дежурного по дивизиону не реагировал, вел себя вызывающе, пытаясь деморализовать остальную часть личного состава! Согласно уставу, был вынужден применить табельное оружие.

– Душман, говоришь? – только и произнес капитан, – Вот этот?

Нишанов так побелел, что казалось, даже немного светился в полумраке казармы. Он жался к тумбочке, видимо, понимая, что лучшее, что может предоставить ему Аллах – это легкая смерть здесь и сейчас.

Телегин, что-то тихо шепча себе под нос, и явно не замечая никого вокруг, схватил Нишанова за шею и выволок в туалет. Остальные соплеменники на полусогнутых конечностях пытались пробраться к своим кроватям. Я, молча, поставил пистолет на предохранитель, и затем вложил его в кобуру. Вздохнув, я тоже направился в туалет, где было слышно как Телегин размазывал ДНК Нишанова по белому кафелю. Нужно было попытаться хоть что-то оставить от ночного курильщика на утро, да и жалко будет, если из-за этой мрази посадят хорошего мужика. У нас была своя внутренняя гауптвахта с карцером, куда я и предложил поместить уже сопливого «героя» до утра.

***

В Чите я почти тотчас приступил к делам. Когда я увидел три трупа убитых патрульных, я сразу вспомнил другой случай и сказал следователю – старлею из Харькова: «Это душманы, их почерк». Хорошо бы поискать в близлежащем стройбате, например.

– Это почему? – спросил он.

– Ран слишком много. Если бы это, скажем, просто беглые зеки, они бы, напали сзади, всех перекололи, взяли стволы и – на ноги. Здесь же дело другое. Половина ран нанесена спереди и уже тогда, когда те были мертвые, сам посмотри. Я хоть и не эксперт, но это, кажется, довольно очевидно. Видишь, у этого и вовсе ухо отрезано: удовольствие, стало быть, получали. Обычно они посылают одного-двух, переодетых в гражданку, те отвлекают, а остальные нападают сзади.

– Откуда знаешь? – снова спросил старлей.

– Да видел я уже такие трупы. На северном Урале. Да вот еще, я прочел в деле, что маршруты движения патрулей меняются каждые сутки, так что их, скорее всего, навел кто-то, вряд ли это случайность. Посмотри, кто из офицеров-штабистов, или, скорее всего – прапоров только что из Афгана. Они часто наркотой балуются, а этим уродам наркоту из дома присылают в посылках.

Старлей сказал, что тоже подумал об этом и что непременно мы эту линию разработаем.

Так, первое дело мы раскрыли за два дня, два автомата и пистолет были найдены на чердаке одной из казарм, как я и говорил – местного стройбата. Двоих взяли сразу, а еще трое – пустились в бега, но это уже было не наше дело. Затем было еще три дела… Так прошло недели две, пока местный прокурор полковник Катышев не приказал мне выдвигаться в гарнизон, находящийся в городке Гусиноозерск, что километрах в 70 на юг от Улан-Удэ и примерно в двадцати километрах от границы. Там случилось какое-то ЧП.

– Что и как – разберешься на месте, – заключил полковник, – Там поступишь в распоряжение следователя по особым делам майора Гудзенко. Ясно?

– Так точно, – ответил я и пошел собираться в дорогу.

* * *

Все было сумрачно и серо,

И лес стоял как неживой…

А.Галич

Я ехал и подспудно вспоминал Галича с его "все было сумрачно и серо"… Да, серо… Еще как серо… Даже я, во всем зеленом казался сам себе серым и это бы еще ладно… Серыми казались даже девушки, в платьях из якобы веселеньких ситцев. Серость наваливалась и давила, как ни банально это звучит. Меня трясло в маленьком разбитом ПАЗике, и я пытался понять: почему на станции Уч… чего-то там… , в казахской степи был такой же ПАЗик, но он никак не навевал столь навязчивых мыслей о бренности бытия… В воздухе словно бы витало тяжелое недоброе предчувствие…