Сергей Воробьев - Преломление. Обречённые выжить

Русский мужик был тоже не лыком шит, пытался в этом хаосе вести своё хозяйство, делать какое-то дело или, как стало модно говорить, заниматься бизнесом. Но это касалось только тех, кто имел особую смекалку, упорство и расчёт. С одним таким мужиком я пересёкся в местечковом городе Псковской области Невеле, откуда были родом мои родители. Хотелось приобрести по сходной цене домик, чтобы при совсем худом раскладе – а перспективы в государстве были не радужными, всё шло к развалу – заняться натуральным хозяйством и таким образом хоть как-то выжить в этой безрадостной обстановке.

Объявление о продаже дома я прочитал на заборе рыночной площади. Забор был буквально облеплен записками о купле-продаже. В основном продавали. Записки были корявыми и в большей массе безграмотными: слова писались с чудовищной орфографией на основе местного неподражаемого говора. Знаки препинания отсутствовали вовсе. Я записал у себя в блокноте несколько адресов с более или менее внятным текстом и направился по одному из них.

Дом стоял на пересечении улиц Урицкого и Карла Либкнехта, рядом протекала заросшая камышом речка Еменка. Дом оказался добротным, аккуратно оштукатуренным и свежепобелённым. На окнах резные наличники ярко-синего цвета. Ставни с пропиленными в них маленькими сердечками были открыты настежь. Не дом, а сказка.

«Такой и стоить будет немало», – подумал я.

Хозяин встретил меня на крыльце, наверняка увидав нового гостя через окно.

– Никак по объявлению? – поздоровавшись, спросил он. – Проходите в горницу.

Он сел на гнутый венский стул, стоявший у круглого стола, накрытого белой чистой скатертью. Я сел напротив.

– Про дом скажу сразу. Сто лет ему будет скоро. И столько же простоит. Его ещё отец строил. Два нижних венца меняли в 50-е. А так – крепкий. Есть кирпичная лежанка с отоплением. Когда-то и русская печь была. Снесли. Места много занимала. А тепла от лежанки вполне хватает. Под домом погреб, холодильник заменяет. За домом сад яблоневый. Есть и сливы. Короче, всё на виду. Пятьдесят тысяч хочу.

– Так это ж какая-то неподъёмная цифра, – отреагировал я. – Шутка, что ли?

Хозяину можно было дать лет пятьдесят. Под стать цене дома. Глаз хитрый, с прищуром. Лицо гладко выбрито, волосы зачёсаны назад, руки на столе, пальцы в зацеп: большие крутят мельницу, иногда останавливаются и смыкаются домиком, что и произошло на последней его фразе.

– Пятьдесят, – повторил он. – Не рублей, конечно, мил человек, а долларов. Сейчас время такое – всё мерится на доллары.

– Так это сумасшедшие деньги! – непроизвольно вырвалось у меня.

– Ну, для кого сумасшедшие, а для кого месячная зарплата. Сейчас доллар гуляет по России с размахом, а то и под ногами валяется, не ленись только поднять.

– Не знаю, где он так валяется. Россия вообще в нищету погрузилась. Работы нигде нет. Живём тем, что Бог пошлёт.

– Ну так если пришёл дом покупать, значит, есть что-то в закромах.

– Я ещё кое-как перебиваюсь. В море хожу механиком под чужим флагом. Месячное довольствие – полторы тысячи долларов. Чтобы на ваш дом заработать, надо без продыха три года из морей не вылезать. Для меня – нереально.

– Вы ж, судя по наружности, из Москвы будете?

– Не совсем.

– Понятно – из Питера. В таких городах денежные знаки бродят особо активно. Надо просто уметь попасть в нужный поток. Сейчас америкосы выкупают у нас кое-какие секреты, особенно те, что связаны с оборонкой. За бесценок, правда. Но факт остаётся фактом. Мне родственник из одного секретного КБ [1] КБ – конструкторское бюро. сообщил: «Пришли к нам пятеро амеров, на вид натуральные цэрэушники, и стали в наших архивах всю документацию микрофильмировать. И никому не пожалуешься, всё в верхах согласовано. Потом они долго языками цокали и по секрету поделились с нами, что по отдельным направлениям мы их на 15 лет опередили. «А теперь всё, ребята, – на ломаном русском объяснили нам, – завтра это и у нас будет. Чтоб паритет, так сказать, соблюсти. Спасибо вам большое за доверие, и миру – мир»… Правда, через месяц-два снова приехали, стали предъявлять претензии, что документация подложная якобы. Попытались они воспроизвести нашу последнюю разработку – универсальный джойстик для наведения и стрельбы ракетами «воздух-воздух», – и ничего не вышло.

«Такого не может быть, – обиделись наши конструктора, – мы его уже пять лет делаем, и все МИГи оснащены этим устройством, и оно прекрасно работает». – «Дайте нам главного инженера», – говорят. Главный им всё и объяснил: мол, это изделие ручной сборки и собирает его только один человек – старейший работник нашего экспериментального цеха дядя Коля. И, кроме него, этот джойстик никто собрать не может.

– Уникально, – заметил я.

– Вот и американцы так сказали. И попросили познакомить их с этим дядей Колей. «Нет ничего проще, – ответствовал им главный, – но он сегодня в запое». – «А что это такое? – поинтересовались люди из ЦРУ, – командировка, что ли?» – «Типа командировки», – подтвердил главный инженер. «А когда же он приедет из этой командировки?» – «А это уж одному ему известно, – получили ответ специалисты из Штатов, – ценных работников мы не торопим». Американцы, конечно, ничего не поняли, но стали терпеливо ждать.

Дядя Коля появился через две недели, гладко выбритый, наодеколоненный. Потирая свои шершавые ладони, приговаривал: «Давненько, давненько не брал я в руки шашек!»

В самый разгар работы к нему подошла делегация из Америки вместе с нашим главным, который с места в карьер начал: «Вот он – герой, современный Кулибин нашего славного ВПК [2] ВПК – военно-промышленный комплекс. , золотые руки советского пролетариата». На что дядя Коля сразу и отреагировал: «Палыч, ты же лучше меня знаешь, что если руки золотые, то неважно, откуда они растут, главное – чтобы пальцы шаволились».

«Вот именно, – заметил Палыч, – тем более что растут они у тебя из нужного места, и пальцы шаволятся как надо, и работу ты делаешь нужную, настолько нужную, что даже товарищи из братской Америки ей заинтересовались». – «Вот эти, что ли?» – повернулся дядя Коля к незнакомцам. «Они интересуются, как ты воплощаешь

в жизнь чертежи известного тебе джойстика». – «Я эти чертежи пять лет назад видел, – признался наш Кулибин, – с первым экземпляром пришлось долго возиться, были нестыковки, а потом пошло как по маслу, собираю с закрытыми глазами. А чертежи уже давно менять надо. В этот самый жостик я кучу доработок внёс».

– Это по-нашему! – заметил я.

– Америкосы тотчас поняли, что без дяди Коли им ничего не светит. И стали его обхаживать, узнавать, какая зарплата, чем питается, чем дышит. Очень удивились, что последнюю получку он видел только полгода назад – на предприятии денег нет. «Чем же ты живёшь тогда?» – спросили. «Чем-чем – святым духом да надеждой на будущее, – отрезал наш Кулибин, – главное – это дело. Оно у меня есть. А прокормиться – как-нибудь прокормимся, у меня жена запасливая, да и дети с внуками, если что, помогут». – «А не хотели бы вы, дорогой товарищ дядя Колли, – предложили ему цэрэушники, – переехать в Штаты и получать за свою работу пять тысяч долларов в месяц? Причём без всяких задержек». На что товарищ дядя Коля ответил: «Меня родина взрастила, воспитала и дала работу. Родиной не торгую. – И, подумав, добавил: – И спирт у вас из кукурузы гонят. Не люблю!»