Дара Преображенская - Просветлённый

«Земля плавает в воде, и Солнце и другие небесные тела питаются испарениями этой воды».

Он считал, что вся материя является одушевлённой и учил нас бережно относиться к Природе.

Однажды именно в тот день, кода отец привёз меня в его ликеум для обучения в 585 г. до н.э., случилось солнечное затмение, и всё вдруг на какое-то время стало тёмным. Я помню, Фалес, этот сильный мужественный всегда спокойный и уравновешенный человек, стоически улыбнулся нам и произнёс, что он знал об этом событии заблаговременно.

Он служил у царя Лидии Крёза и жил на побережье Азии вдали от города, потому что любил природу. Я знал, что Фалес не был чистокровным греком, он имел финикийские корни, и, тем не менее, я привязался к этому человеку, несмотря на то, что в нашей группе были ученики, пренебрегающие учением. Они обучались лишь для поддержания престижа семьи и своего статуса «образованности» в обществе. Ибо учиться у самого Фалеса считалось престижным.

Я знал, он ненавидел персов и всю династию Ахеменидов, подавлявшую своей расширившейся экспансией большинство народов, и не раз я слышал его пламенные речи в пользу объединения против империи персов.

Помню, когда отец впервые привёл меня к Фалесу, философ похлопал меня по плечу, демонстрируя своё дружеское расположение, при этом внимательно заглянул в мои глаза:

– Ты хочешь узнать многое об этом Мироздании, а не создать себе имидж в обществе, как большинство этих глупых юношей? – произнёс проницательный философ, – многие из этих мальчиков мечтают стать ораторами, вовсе упуская главное.

– В чём же заключается это главное? – спросил я, видя, что философ замолчал.

– В том, чтобы двигаться к истине, мой друг, – произнёс он.

– Господин, Вы научите меня Истине? – спросил я.

– Разве можно научить Истине? – философски заметил Фалес, – у каждого она своя. Если ты постигнешь своё сердце, то постигнешь и Истину, – заключил он.

Я долго думал над его словами, прежде чем понять их смысл и мысленно был восхищён мудростью этого пожилого бедного человека. Фалес был беден «из принципа», потому что вовсе не стремился к богатству. Этим он как бы противопоставлял себя обществу, совсем не вызывая агрессию и неприятие. Наоборот, его идеями дорожили и прислушивались к ним. Фалес был действительно бедным, помню, в ликеуме мы всегда скромно питались, но при этом довольно простая пища позволяла нам иметь острый ум и память.

Шесть месяцев в году я жил в ликеуме, постигая мудрость и науки, а остальное время проводил в доме, помогая матери по хозяйству в отсутствие отца, потому что Диоклет большую часть времени готовился к Олимпийским играм.

По вечерам же я гулял под звёздным небом и воображал, что звёзды – это глаза богов, которые взирали на меня со своих далёких запредельных высот.

Помню, однажды Фалес остановил меня, когда я собрал вещи и ожидал прибытия отца, чтобы вместе с ним на его корабле отправиться в Афины.

– Дионис, – произнёс учитель (меня звали Дионисом в честь бога виноделия славившегося на всю Грецию), – я вижу, в твоих глазах грусть. Это говорит о пытливости твоего ума, а также о том, что ты мечтаешь о таких высотах, которые недосягаемы для человечества. Скажи, Дионис, что с тобой происходит? В отличие от всех остальных моих учеников, которые ведут себя довольно беззаботно, ты производишь совсем иное впечатление. Может быть, что-то угнетает тебя?

– Нет, учитель, я думаю, Вы нам даёте слишком много, но я так и не смог постичь Истину. Я, словно погружаюсь в пучину вод и выплываю из этой вселенской глубины опустошённым.

Я помню, учитель улыбнулся своей привычной для меня задумчивой улыбкой и произнёс:

– Истину невозможно постичь, сынок, потому что она вечна и бесконечна, как вселенная.

– Но почему же тогда боги постигли её? – спросил я.

– На то они и боги, сынок.

– Но разве боги – не те идеалы, к которым стремятся люди? Разве не обязанность богов передать нам, людям, всё, что они постигли?

– Боги управляют этим миром и вселенной. Они не так глупы, чтобы передать бразды правления обычным людям, иначе человек с его ограниченностью посягнёт и на большее.

– Значит, боги боятся этого?

– Всё верно, Дионис, стремись к идеалам, но не посягай на то, что принадлежит богам.

Помню, как Фалес всё ещё долго смотрел на меня в тот день.

– Что же ещё так сильно волнует тебя, Дионис? Скажи, сынок, доверься мне.

И тогда я задал ему тот вопрос, который действительно тревожил меня в течение всех этих лет.

– Скажите, учитель, что же происходит, когда умирает человек? Что ожидает нас за Гранью? Все те воины-олимпийцы, прославившие Грецию и ушедшие в Небытие, где они, и что с ними стало в дальнейшем?

Помню, философ прошёлся вдоль залы, заложив руки за спину. Затем он попросил меня подняться вместе с ним на самый высокий холм. Оттуда было видно стадо овец и пастух, следующий за этим стадом. Через какое-то время и пастух, и стадо, скрылись за поворотом, и их вдруг не стало видно случайному наблюдателю.

– Дионис, – произнёс Фалес, – скажи, где стадо и пастух, и что с ними произошло за тем поворотом?

Я пожал плечами.

– Не знаю, учитель, – произнёс я.

– И я тоже не знаю, что происходит с нами, когда мы уходим за Грань. Но одно могу сказать точно. Там, за этой Гранью нас ждёт Вечность, и мы растворяемся в этой Вечности. Я не знаю этого, но я верю, хочу верить, что после физической смерти мы не умираем, а продолжаем существовать в совсем иной реальности. Я много путешествовал и бывал на той территории, где живут индусы. Они верят, что смерть – не конечная станция.

– Вы были в Индии, учитель? – спросил я, мысленно представив себе удивительные красоты этой земли, о которой мне столько раз рассказывал отец.

– Говорят, в государстве Капилавасту живёт один мудрец, называющим себя Буддой или Просветлённым. Он постиг Истину, но я не смог попасть к нему.

Наш разговор окончился, но с тех пор я часто вспоминал Индию и Просветлённого.

….Говорили, Фалес мой великий учитель, имел финикийские корни, я безмерно уважал его, однако часто слышал истории о «морских дьяволах», от людей, которые пострадали от них. Это были финикийцы, похищавшие людей, увозившие их в далёкие земли и продававшие на невольнических рынках, независимо от того, кем до похищения являлась их жертва.

В Греции ходили разные слухи об этих морских дьяволах. Говорили, у них был особый знак на корабле в виде нарисованного довольно искусно человеческого глаза. Этот глаз превратился постепенно для меня в наваждение. Я часто видел его в своих снах и страдал немало от подобного навязчивого состояния. Тогда, будучи пятнадцатилетним подростком, я ещё не знал того, что в будущем мне придётся столкнуться с вероломными финикийцами. Однако тогда они только превратились для меня в навязчивую идею, заставляя внутренне напрягаться при упоминании об этих людях.