Ольга Прусенкова - Мост нашей встречи

Дни полетели за днями. Надо было устраиваться заново здесь, в своём небольшом городке у подножия мегаполиса, который он не любил. Работа нашлась на удивление быстро, да ещё и по специальности. Удалось выбить деньги из тех, кто должен был заплатить за тяжёлую работу в тайге. Заказал стенку: надо же было хоть куда-то поставить телевизор и сложить вещи. Встречи с друзьями затягивались допоздна – так не хотелось идти в пустой дом, к своим мыслям.

***

С женщинами у Даньки проблем не было. Он был обаятелен и говорлив. Но всё не то. Поначалу, конечно, красота пленяла и казалась самым главным. Много позже он понял, что для жизни красоты очень и очень мало. Характер вышел на первое место, а ещё жизненная позиция, взгляды и образ жизни. Всё то, на что он, как мужчина, только после тридцати стал обращать внимание. Женщины появлялись, разные. Но сердце Даньки так ни разу и не дрогнуло.

Он видел, что и молодые, и зрелые женщины были все меркантильны. Молодые были для него глупы, а зрелые занимались больше собой, своими желаниями, и были не прочь погулять и выпить, поболтать с подругами – и это было для них важнее, чем он. На таких не женятся. Где взять такую, чтобы можно было создать семью? Он уже решил, что останется один.

***

Жизнь его вертела так и эдак, переплетала и выбрасывала, но Данька был крепким и всё время, как опытный пловец, выплывал из неурядиц. За спиной осталось буйное прошлое. Связи с чем-то светлым почти все потеряны. Здесь в городке круг его общения составляли пацаны. Хотя пацанам уже было не по двадцать лет, но увлечения их оставались такими же, как и в двадцать. Редкие знакомые-семьянины тоже не отличались примерным поведением, а те, у кого семья была на первом месте, в его круг особо вхожи не были. Как знакомцы – были, но не друзья. И он им по белому завидовал, так как отчаянно хотел также возвращаться в тёплый дом, где пахнет едой и женщиной, которая будет его любить и понимать его истрёпанную душу, лечить его израненное тело. К кому можно будет прижаться и быть самим собой, тем, про кого он уже забыл.

***

Даня вернулся с работы домой. На старом телефоне висел пропущенный звонок от бывшей, далекой бывшей, из города, в котором он жил когда-то.

Мост нашей встречи

«А жизнь, не замечая,

Опять зовёт к началу,

И снова так возможно всё».

(О. Михайлов «Мост нашей встречи» гр. «Корсика»)

«Марьяна, он жив. Он просто живёт не здесь, – Марина тараторила в трубку – Я встретила его бывшую, и она мне сказала, что он уехал отсюда давно». Весть была радостная. О Даньке никто ничего не слышал уже лет восемь, все его друзья покоились под крестами, а последнее, что о нём слышали, скорее говорило о том, что его тоже уже нет. Марьяна, гуляя по улицам района, очень боялась увидеть Даньку в какой-нибудь канаве и отвернуться в ужасе, узнав. И вот сейчас, после встречи с одноклассниками, все из собравшихся тогда в ресторане старательно искали тех, о ком не было вестей. Поэтому известие о том, что Данька жив, было чудесным. Жив, работает. Значит, всё хорошо.

«Я разговаривала с ним, полчаса, наверное, – продолжала тараторить радостно Маринка. – А знаешь, он про тебя спрашивал». В этом месте Маринка загадочно замолчала. «Ну, я ему рассказала о встрече одноклассников, он спросил про тебя, я сказала, что ты одна. Он попросил твой телефон». Трубка в руке Марьяны горела от новостей и Маринкиного тарахтения. Но главное, от новостей. Она так была рада, что он жив.

***

«Я встретила твою одноклассницу, она спросила твой телефон, сказала, что собирают всех. Я дала ей твой номер». – Голос бывшей звучал, как всегда, холодно. Но Даня был счастлив: «Его помнят». Помнят из того счастливого детства, где он был милым хулиганом и любимцем класса. Это оказалось так важно в тот момент, когда жизнь нетвёрдо строилась заново после очередного фиаско. Даня вспомнил про Марьяну. И почему-то улыбнулся, узнав, что она одна. Попросил телефон. Хотелось поговорить, просто поговорить. Марьянка вызывала у него самые тёплые воспоминания в сердце, они почти стерлись, почти исчезли, но тёплом веяло сквозь годы. Высокая девочка с косой, принципиальная и неприступная. Не такая как все, кого он знал за всю свою жизнь. Он ничего о ней не слышал после школы, после того как последний раз дёрнул её за косу и сказал что-то обидное. Он даже не помнил, виделись ли они после школы. А сейчас захотелось поговорить.

***

Им по одиннадцать. Они сидят на перекладинах под большой деревянной лестницей в её дворе. И смотрят друг другу в глаза. Карие в карие. И молчат. Долго. Они общались только глазами. Большего им было не нужно. Спокойствие и тихое детское счастье.

Вот она по-взрослому отчитывает его за очередную проделку, а он просит прощения и обещает не вести себя плохо, потому что это её расстраивает. Он не хочет её расстраивать. Она для него – целый мир.

Она отдаёт ему младшего брата, а сама убегает гулять с подружками. Он терпеливо гуляет с маленьким сорванцом, потому что потом сорванца заберут домой родители, а Даня с Марьяной, взявшись за руки, будут бродить по улицами района и молчать или разговаривать о школе.

Бледный географ кидается к окну и в ужасе смотрит на Даньку, который забрался на дерево на уровне третьего этажа на пришкольном участке напротив того кабинета, где у его класса была география. Там за третьей партой сидела она. А его оставили дома. Но он не мог дома. Он не мог не видеть её.

Он пишет ей записки, одноклассники их передают, не заглядывая. Они знают, если откроют, то маленький Данька не оставит это просто так, можно будет и получить. А ещё они уважали их любовь и относились к ней с трепетом, потому что не понимали. Кто-то пытался подражать им. А у них все было иначе. По-настоящему.

***

Его записки Марьяна сохранила на всю жизнь. Не смогла выкинуть. Она хранила его любовь и свою. Марьяна с трепетом относилась ко всему, что было чисто и оставляло прекрасные воспоминания в её жизни.

Даня почти не помнил их маленькой любви. Он не помнил ни записок, ни писем, которые он писал ей летними каникулами. Всё стерла последующая жизнь. Не помнил он и того, что шестнадцать лет назад он встретил её и напросился в гости. И опять они сидели, молча глядя друг другу в глаза. Карие в карие. Просто молчали, и ничего им не было надо. Они разговаривали только глазами. Он ушёл, прикоснувшись к ней губами, с разрешения. На память об этой встрече у неё остались стихи: