Дара Преображенская - Рассказы

– Кто это?

– Греческая гетера, живёт тут неподалёку. Идём, я тебя с ней познакомлю.

Юноша потупился, мотнул головой.

– Нет, не могу.

– Да ну, брось, приятель! К ней ходят самые известные аристократы Никомидии.

– Она слишком красива, – сказал Пантолеон.

– Ты не пожалеешь. Да идём же скорее, чего ты сидишь, как истукан. Не веди себя, словно капризная римлянка.

Пантолеон отодвинул всё ещё полную вином чарку, нехотя поднялся.

…Их встретила рабыня в прихожей, преподнесла воды, однако гости отказались. Рабынею оказалась худосочная девушка с некрасивым заострённым личиком и множеством бус на длинной шее. Она поклонилась и произнесла своим тоненьким голоском:

– Как доложиться хозяйке?

– Скажи-де пришёл старый знакомый Деметрий с городской площади, ну тот самый, что ещё недавно бывал.

Рабыня смутилась.

– Помню, – затем уже кокетливо сказала:

– А подарки с собою принесли?

Пантолеон заметил, как задумался его новый приятель, почесал затылок и как бы сквозь зубы проговорил:

– Чёрт, совсем забыл.

Но вслух ответил, протягивая совершенно новую книгу из тез, что изучали в училище.

– Вот возьми и передай своей хозяйке. Скажи, на этот раз его голова забита одной философией.

Рабыня исчезла.

– Почему ты отдал ей книгу? – спросил Пантолеон, посмотрел на дорогое убранство дома. В углу стояли две большие вазы из китайского розового фарфора – совершенно одинаковые; стены украшены необычной лепкой с вкраплением позолоты.

Деметрий усмехнулся:

– К гетерам не ходят без подарков, запомни это.

– Но книга – довольно редкая, тебе она могла ещё понадобиться, – возразил Пантолеон.

– У меня есть много таких книг, – отговорился товарищ.

В это самое время из глубины дома вышла молодая хозяйка – та самая девушка, которая так смутила Пантолеона возле обсерватории. На ней было красное платье, чёрные волосы были распущены, и в них искусно вплетена алая лента. Юноши поклонились, Деметрий первым вошёл в комнату, где уже хлопотала рабыня с напитками, Пантолеон стоял, словно превратился в каменное изваяние.

– Ну что же ты не проходишь? – спросила девушка, пытливо посмотрела на Пантолеона.

Он молчал. Хозяйка улыбнулась и, подойдя ещё ближе, протянула руку, чтобы обнять гостя.

Сам не помня, что произошло с ним, Пантолеон ощутил себя бежавшим вдоль пыльной улицы в противоположную от рынка сторону. Он был ещё сильнее смущён, краска залила его лицо, а на уме стояли сине-фиолетовые глаза молодой гетеры.

Придя домой, Пантолеон лёг и забылся сном.

…Евсторгий ходил вдоль огромной залы, заложив руки за спину, наблюдал за тем, как рабы накрывали на стол, ставили перед гостем новые яства и вина.

Гость – руководитель обсерватории Феофан из Александрии охотно ел свежие фрукты и поглядывал на хозяина. Родители учеников не раз приглашали его к себе для личной беседы, чтобы выяснить успехи своих сыновей, их прилежание и склонность к наукам для более обширного совершенствования знаний. Евсторгий, наконец, присел напротив и сказал:

– Его мать умерла от тяжёлой болезни, когда мальчику едва исполнилось семь – ровно девять лет назад. Однажды я случайно услышал разговор Пантолеона с художником, из которого понял, что сын мой поклялся стать врачевателем, дабы исцелять человеческие недуги. Скажите, уважаемый, что ближе ему по сердцу, и усерден ли он в науках?

Феофан допил остатки вина, отложил трапезу:

– Пантолеон – усердный ученик, и науки даются ему легко: силён он и в астрономии и философии, но, возможно, более склонен к врачеванию, как когда-то дал себе клятву. Я напишу письмо придворному лекарю Евфросиану в столицу Византии, куда и поедет Ваш сын.

Лицо Евсторгия повеселело, он велел подать ещё вина, а вместе с ним дал распоряжение позвать Пантолеона.

Юноша без промедления явился перед отцом, поклонился почётному гостю и ожидал дальнейших вопросов.

Он очень изменился с тех пор, как в первый раз пришёл в обсерваторию в сопровождении своего отца, вырос; в походке, голосе и манерах появилась уверенность, в глазах – негасимая вера в молодость и свежие силы, которыми он и обладал.

– Сын мой, завтра ты уедешь с письмом из Никомидии, чтобы встретиться с будущим учителем твоим. Я даю тебе всего день, чтобы ты попрощался со своими друзьями, ибо хочу исполнить волю твою, и ты сделаешься целителем.

Феофан увидел, что хотя юноша и обрадовался, но всё же оставался грустен и молчалив.

– Ходишь ли ты к молодой гетере, что живёт рядом с обсерваторией? – спросил он.

– Хожу, – Пантолеон смутился, но к своему удивлению не заметил неодобрения на лице отца.

Евсторгий только улыбнулся и сказал:

– Тебе придётся расстаться с этой девушкой.

Пантолеон, также, молча вышел, слёзы душили его, однако он сдерживал их внутри своей души.

Он не помнил, как добрался до дома гетеры, которую звали Раис, как положил на её стройную грудь свою кудрявую голову и разрыдался.

Она молча успокаивала его, затем провела в комнату и подала пиалу с каким-то крепким горячим напитком, дарующим спокойствие и уверенность.

– Неужели мы больше никогда не увидимся? – спросила девушка.

– Отец желает, чтобы я покинул Никомидию. Я куплю там новый дом, если ты поедешь со мной.

Раис покачала головой:

– Нет, я – простая гетера, а ты станешь известным лекарем; моё место – здесь.

Он долго смотрел на неё, затем обнял и поцеловал в губы, но это был прощальный поцелуй.

Не помня себя от печали, Пантолеон встал и вышел, чтобы уже никогда не возвращаться в дом красавицы Раис.

В ночь перед отъездом он видел сон, где древние боги Византии и Рима смеялись над ним, затем всё это рассеялось, и он увидел Лучезарного.

…Рим поразил Пантолеона своим великолепием и величественностью. В отличии от провинциальной Никомидии это был, действительно, город богов, где собрался весь цвет византийской аристократии, и Пантолеону с трудом верилось, что когда-то легендарный Рим вскормила капитолийская волчица, памятник которой был сооружён на холме и величественно возвышался над остальным городом.

Сопровождавший его раб – старый грек Дионисий с серьгой в ухе знал город вдоль и поперёк, ибо когда-то родился здесь, но покинул из-за притеснений рабов.

Их едва не сшибла нагруженная оливками повозка торговца, который спешил на рынок. На противоположной стороне от Капитолия располагался роскошный особняк самого придворного лекаря Евфросиана; он утонул в кудрявой зелени сада.

Быстро взобравшись по ступенькам, Пантолеон направился ко входу, где нашёл двух рослых охранников; они совсем недоброжелательно посмотрели на него. Вышел приближённый лекаря – сухонький старичок, некто по имени Антоний, и быстро ознакомившись с протянутым юношей письмом, исчез в доме.