Марита Мовина-Майорова - Тайна Ведьминой Рощи

Издательское дело буксовало в связи с падением продаж, да и пробиться начинающему писателю стало ещё сложнее, чем во времена Советов: тогда был Союз Писателей со своими идеологическими правилами игры, а сейчас везде нужны были «бабки» и рейтинги. Рукописи, особенно у начинающих писателей, издателями отбирались, как правило, не по стилю и таланту изложения сюжета, а по будущему предполагаемому ими рейтингу и экономической выгоде. Даже объём рукописей уже был заранее установлен – чтобы опять же для издателя выгода экономическая была. Одним словом, и писатели, и издатели выживали сейчас, как могли. И винить их в этом не было никакого смысла. Однако из-за всех этих перипетий, несмотря даже на всякие престижные премии, которые всё-таки получали некоторые начинающие авторы, с каждым годом читать становилось всё больше нечего, поскольку книги, хотя и были часто внешне оформлены очень привлекательно, что стилем, что сюжетом мало радовали продвинутого читателя. А друзья с нетерпением ждали очередной её «шедевр» – так, то ли в шутку, то ли всерьёз называли они её творения. Но Катя-то знала, что для издателей хвалебные оценки её произведений друзьями и родственниками ровным счётом ничего не значили. И даже, если бы все они – друзья и родственники – пришли на презентацию её всё-таки, по невероятному, даже можно сказать – фантастическому сплетению обстоятельств изданной наконец книги, издатели бы только равнодушно пожали плечами: разве это рейтинг?

Катя, не маленькая – всё понимала: кушать, и кушать хорошо, хотелось всем, не только ей одной. Но пока она всё это понимала, хотя и не принимала – читать-то по большому счёту становилось нечего (ну, такого, что за душу бы взяло, глаза мокрыми бы от выступивших слёз сделало бы, или, на худой конец, рассмеяться заставило!) – сама она кушала кое-как, и хорошо могла поесть только у своих любимых друзей – Агнии и Антона. Но отсутствие добротной еды и невозможность пробиться на писательский олимп не очень её смущало, потому что, когда она садилась писать и писала, о еде забывала совсем. Больше того – обильная еда её только отвлекала и сбивала с ритма нетерпения написать ещё одну строчку, и ещё одну, и ещё одну… Кроме того, ознакомившись с биографиями многих известных ныне и по-настоящему достойных писателей, она убедилась, что «писать в стол» приходилось им всем. И даже годами. Потому сама себе она любила повторять: «Пишите, девушка, пишите. И вас пренепременно когда-нибудь издадут… хорошо бы ещё при жизни», – добавляла она, хихикнув.

А пока жила и жила себе. И писала. Как могла, как умела, но главное – как душа просила.

И вот очередной сюжет тоже уже так и просился на бумагу. Но не было ещё у Кати его полного осмысления. Всего лишь только начинали маячить герои и героини, смутно виделась эпоха. И главное! Главное она не видела, где же прописать кульминацию! А ведь это очень важно в литературе – без неё просто и романа нет! И что это за кульминация будет и… о чём? А без кульминации – как же! Это же всем «на кухне» современной писательской известно! …Но даже не в этом было дело. Дело было в том, что по правилам сегодняшнего писательства, начинать роман следовало с ввода главного героя, да так, чтобы у читателя сразу! дух захватило. А то ведь и читать дальше – нет, не читать, а просто даже листать в книжном магазине, (господи, как же далёк от неё сейчас был этот книжный магазин, где на его прилавке или полке будет выставлена её книга – но уже сейчас приходилось на это ориентироваться!) – так вот: даже и листать её книгу он, читатель, не станет. Об этом именитые мастера и издатели говорили на разных писательских курсах, которые она в своё время по причине своей природной любознательности посещала.

А у неё, как назло, сейчас не только главного героя не было, но даже и героини. А уж как ввести… может, как-то кроваво? – как учили?.. Это наверняка зацепит.

Нет! Катя кровь в романах не любила. И до последнего, до последней строчки, до последней буквы, до последней точки всеми силами стремилась спасти своих героев от гибели. Но не всегда они её слушали…

И сейчас она сидела в этом уютном доме с сытным запахом добротной еды, со спящим безмятежно в соседней комнате ангелочком, и смотрела в мерцающий монитор, а где-то далеко-далеко, в самых глубинах разума, куда мыслью ещё невозможно было дотянуться, а только можно было получать оттуда ощущения, – начиналось брожение, перемещение чего-то – как мелькание смутных теней между деревьями в сумрачном лесу. И это ощущение сюжета, который невозможно было даже ухватить, не то, что описать в словах, мутило, смущало и заставляло прислушиваться к нему сердцем, как большим ухом своей души, приложенным к чьему-то гигантскому, а может, и не гигантскому – чужому сердцу. Там, в том сюжете, было что-то очень тревожное, бескомпромиссное, трагичное…

О! Как не хотелось ей ещё одной трагедии. 2 2 *См. роман «Голова Медузы Горгоны» – прим. автора. Пусть даже только на бумаге! Лучше бы это было что-то светлое, лучезарное, радостное, лёгкое… Но нет. Там было… пасмурно. Удастся ли ей расцветить тот мир, куда пойдёт она вслед за своими героями? Удастся ли ей хотя бы чуть-чуть добавить туда света и приветливости?.. Как хочется красоты! Наверняка, там есть и красота!

И любовь! И преданность! И героизм отстоять эту любовь.

И гармония.

Потому что миру этому всё-таки больше присущи гармония и красота…

За большим прямоугольным столом посередине просторной светлицы сидели четыре девицы.

Только не просто они сидели, а были заняты, по всей видимости, очень важным для них делом, поскольку лица их были сосредоточены, а руки работали, не переставая – они плели венки. Стол, словно ярким ковром, был устлан самыми разными полевыми цветами: ярко-фиолетовые колокольчики, синие васильки, жёлтые одуванчики, белые ромашки, розовый и белый клевер, стебельки мяты и колосья ржи являли взору свою природную красоту и наполняли воздух светлицы духмяным ароматом полей и лесов.

Всегда смешливые и говорливые, сейчас девицы только внимательно рассматривали цветы и травы, лежавшие перед ними и, выбрав наконец каждая свой цветок или травинку, проворными руками вплетали их в венок. Венки у каждой были по-своему красивы, но главное здесь заключалось в том, чтобы сплести венок как можно из большего количества цветов и трав, оставляя при этом место их природной простоте. И венок, конечно же, должен был быть большим и плотным.

– Штой-то притомилась я, девоньки. Так в сон и клонит. За полдень уж. Отдохнуть бы.

– Ну тебя, Матрёна! Тебе бы всё по ладу да по уставу. Подумаешь, за полдень! Ну и что! Знаешь ведь, что сегодня к вечеру Злату нашу, «русалочку», за деревню поведут. Нешто забыла? Ещё и обрядить надо успеть её. А ты – притоми-и-илась.

Читать дальше