Сергей Псарёв - В темноте

История появления в Петербурге «Янтарного кабинета» уходит к Петру Великому, его неуемному желанию отыскивать для себя уникальные диковины. Действительно, янтарный камень капризен и непрост в обработке, а как декоративный материал для отделки стен, прежде никогда не использовался. Будущая «жемчужина» Екатерининского дворца тогда досталась русскому императору в качестве «дипломатического дара» от прусского короля Фридриха Вильгельма I. Известно, что это гениальное творение прусских мастеров на своей родине было уже обречено на забвение и хранилось на одном из оружейных складов.

Только в 1770 году заботами обер-архитектора Бартоломео Растрелли Янтарная комната в Царском Селе приобрела свой законченный вид. Она заметно добавила в размерах, появилась отделка из золоченой деревянной резьбы, узкие зеркала, мозаичные картины из агата и яшмы.

О том, что Екатерининский дворец в период немецкой оккупации подвергся чудовищному разграблению, сегодня широко известно. Янтарную комнату вывезли в Восточную Пруссию, где она потом бесследно исчезла. Говорят, что насчитывается около шестисот предполагаемых мест, в которых похищенное могло находиться. Количество созданных мифов, легенд и загадочных событий, связанных с ней, давно уже не поддается подсчету.

Конечно, вернуть в Царское Село похищенную Янтарную комнату было бы самым справедливым. Правда, после стольких лет в это слабо верится. Пока одни продолжали искать легендарную комнату, другие по крупицам создавали ее заново. Это тот редкий случай, когда обретенное новое, ничем не уступало историческому оригиналу, и по праву было названо современниками восьмым чудом света. Ведь могли же…

Наверное, я еще обязательно вернусь сюда. Очень хочется снова увидеть необыкновенное чудо с танцующим солнцем в янтаре.

Над Петербургом плыл туман. Он накатился подобно волне со стороны залива. Струями растекся по улицам, свернул под арку в наш двор и заполнил его до самого верха, подобно большому стакану. Город растворился и поплыл, покачиваясь в серой холодной пустоте.

Выскальзываю из дома в переулок, иду к Аничкову мосту и скоро сам исчезаю в этой пустоте. Туман рождает удивительные и странные вещи. Это мир теней и призраков. Кто знает, может и мне сегодня суждено стать одним из них. Ясно слышу за спиной цокот копыт по мостовой. Еще мгновение – и чувствую толчок, хватаю руками воздух, оказавшись между потными боками лошадей, судорожно выворачивающих в торопливом дыхании кровавые ноздри. Хлесткий удар кнута выводит меня из оцепенения, бросаюсь в сторону. «Эхва! Куда прешь, дурень?» – кричит насмешливо сидящий на козлах бородатый кучер. Экипаж быстро растворяется в тумане.

Я стою, вжавшись в чугунные перила моста. По лицу моему и платью стекает вполне натуральная грязь. Нет, мне уже не хотелось быть призраком. Моя живая человеческая плоть трепетала, испытывала унижение и боль. Я ощущал холод и пустоту всем своим существом. Словно не Акакия Акакиевича, а меня только что вытряхнули из шинели в уличную грязь. Там, где-то внизу, плескалась невидимая темная вода. А надо мною, в тумане, как над пропастью, снова летели кони; буграми вздувались их мышцы и рвались с кровью из рук поводья. Господи, какая же это была дикая и неуправляемая сила, как жалок и слаб перед ней маленький человек!

Туман завораживал, становился еще плотнее и гуще. Каменный город опять плыл, гордо покачиваясь в холодной пустоте, исчезал вместе со своими дворцами, мостами и появлялся вновь. Он был подобен гигантскому кораблю-призраку, ведомому уверенной рукой своего капитана. Сквозь туман, бури и скалы вел он его к таинственному причалу, известному только ему одному.

Петербург. В Михайловском саду. «Твоих оград узор чугунный…»

Петербург. Старо-Калинкин мост на Фонтанке

Петербург. Аничков мост на Фонтанке

Подзабытое у нас французское «Bonjour!» рядом с русским «Добро пожаловать!» – встречает на входе в школу каждого, вызывая ощущение чего-то давно забытого. Русские «месье» и «мадамы» – этот красивый и бесконечно далекий от нас мир, в котором на дуэлях защищали свою честь. Теперь так всем пришедшим напоминают об углубленном изучении французского языка в стенах этого учебного заведения.

«Ж-ж-ж… Что же это такое? Мне ж-ж-жутко интересно…» Над школьным двором кружится пчела. В руках нарядных детей так много цветов, что она принимает их за красивую садовую клумбу. Цветочное изобилие внизу оказывается подвижным и шумным. Напуганная пчела взмывает свечой вверх и исчезает. Нет, здесь точно не ее праздник.

Звучит знакомая многим романтическая и нежная мелодия школьного вальса:

На середину школьного двора выходит танцевальная пара старшеклассников. Юноша кладет руку на талию девушке, а она – ему на плечо. Их свободные руки смыкают танцевальную фигуру, и они начинают плавно кружиться в вальсе: «Раз-два-три, раз-два-три…»

– Неужели когда-нибудь я тоже буду так танцевать? – первоклассница Даша оглянулась и нашла глазами свою маму.

Она улыбнулась и кивнула ей, словно, говоря:

– Все будет хорошо, моя доченька.

Даше к маме сейчас не подойти. Между ними живой ручеек из других детей и их родителей.

«Динь-динь!» – звонит первоклассница в маленький колокольчик. По традиции ее несет на руках ученик выпускного класса. «Динь-динь!» Взрослые и дети улыбаются. У многих все это уже было, а у кого-то только в первый раз. Наконец старшеклассник осторожно опускает девочку на землю, откуда началось ее путешествие по школьному двору. Он улыбается и трясет своими затекшими руками: тяжело было…

Наступает главный торжественный момент школьного праздника. Старшеклассники ведут за руку малышей на первые в их жизни школьные занятия. По дороге они что-то рассказывают им, наверное, дают самые последние напутствия.