Ольга Ручина - Дорогие мои старики…

– А это что? – сын указал на новый халат, который валялся в углу и явно не был фаворитом хозяйки.

– А, это, да Манька опять какую-то ерунду подарила. Цвет ужасный! Ну кто такие вообще дарит? Ещё и на юбилей! Где нашла его интересно, такие уж лет сто не выпускают!

Маша стояла за углом. А она выбирала халат два месяца! Специально ждала этот цвет – помнила, что Галя носила его не снимая, ведь он напоминал ей мать. Потратила на него целых 7 рублей! Немыслимо для халата!

Маша развернулась и ушла обратно в зал, едва сдерживая слёзы.

– Собирайся, мы уходим, – она кинула рубашку мужу.

– Но… – хотел он было возразить жене, – я даже холодец не попробовал.

– А я в Сочи шашлык так и не попробовала, но я же не жалуюсь. Мальчики, пойдемте! – крикнула она сыновьям.

В тот день Маша нашла какое-то извинение, чтобы уйти пораньше и не поругаться с подругой. Злилась она несколько месяцев, но так и не поговорила с подругой. Да и зачем? Сама ведь глупая, надо было сначала спросить, что хотела Галя на юбилей. А через месяц у Гали умер муж. Нужно было помогать, а не обижаться. Через полгода распался Союз. А там начались и лихие 90-е. Обида забылась.

Центральный рынок. Палатки с одеждой, едой, хозтоварами слились в один большой лабиринт. Две пожилые женщины медленно бредут от палатки к палатке. У Мани – клюшка, несколько месяцев назад она неудачно упала. Галя – всё такая же живая и активная, как 30 лет назад, она даже не выглядела на свои семьдесят пять лет.

– Ну нет. Я такую не хочу. Пойдем ещё поищем, – Галя вернула куртку недовольной продавщице.

– Ты уже мильон курток перемерила! Вот та с цветами была красивая, – тихо ответила Маня.

– Нет, она была ужасная. И дорогая.

– Ну пойдём, только медленнее, я устала, – ответила Маня.

Женщины прошли ещё три магазина. Терпение Мани закончилось.

– Вот! Вот это отличная! И цвет какой! Посмотри! – Галя красовалась перед зеркалом.

У Мани было дежавю. Она, конечно, не знала этого слова, но испытала его. Она помнила этот злополучный жёлтый цвет. Тот самый, как у халата.

– Дурацкий цвет! – в сердцах крикнула женщина.

– Что?

– Ничего! Ты же его не любишь!

– Я? Да это мой любимый цвет всю жизнь!

– Да что ты говоришь! То есть цвет любимый, а халат мой нелюбимый?! То есть вот так?! – Маня первый раз в жизни была так зла и остра на язык.

– Какой халат, ты чего несешь?! Песок в голову ударил?

Галя обратилась к продавщице:

– Я беру эту куртку. Вот три тысячи. Сдачи не надо.

Галя соврала, сдача ей была нужна, но ей очень хотелось показать своё превосходство.

– Конечно, сдача ей не нужна! Забери свои двести рублей! – сделала ехидную вставку Маня.

– Ах, да, нужна! У меня же нет пенсии мужа! И дети не помогают, как некоторым! – Галя была вне себя от бешенства.

– Вот и носи свою дурацкую куртку, а со мной в таком тоне не разговаривай! – Маня быстро вышла из магазина. Она даже больше не опиралась на клюшку. Эмоциональная боль заглушила физическую.

Пролетел год. Закадычные подружки так и не помирились. Даже не поздравляли друг друга с праздниками. Весь год Маня прокручивала в голове слова подруги о том злополучном халате, вспоминала, как та хотела «отбить» у неё Володьку. Галя же была так зла, что даже не смогла носить ту жёлтую куртку. Она думала о том, как она ошибалась! Её лучшая подруга оказалась обычной эгоисткой. Ну конечно, она же в 13 лет из-за неё получила нагоняй от бабани. А как та бестактно ушла из-за какой-то ерунды с её пятидесятилетнего юбилея! Но наконец её глаза открылись, пусть и на старости лет.

– Баб, вы же подруги с детства! Ну как можно 70 лет дружбы испортить какой-то курткой! – твердила Гале её внучка.

– Ой, перестань, больно много вы, молодёжь, понимаете, – отвечала Галина, едва сдерживая слёзы.

– А где Галка-то? Как там у неё дела? – спрашивали «цеховские» Маню.

– А я откуда знаю? Я что, пасти должна её? Я ей мамка что ли? – резко отвечала Маня, а сама чуть не плакала.

– Совсем эти бабки из ума выжили. На старости лет поругаться! Так, глядишь, и помрут врагами, – сетовали на ссору Мани и Гали их общие подружки.

Встретились они совершенно случайно. На том же рынке. Выбирали помидоры. Ни та, ни другая не проронили ни слова при встрече. Настолько сильна была обида.

– Бабуля, двигайтесь быстрее, всю очередь задерживаете! – крикнула продавщица овощей на Маню.

– Милая, вы меня обвесили на 200 грамм! – тихо произнесла Маня.

– Бабуль, глаза разуйте! Вы взяли 800 граммов, я вам так и взвесила.

– Тогда почему такая цена? Написано, что сто двадцать рублёв килограмм. Почему я плачу сто пятьдесят?

– Так вы какие помидоры взяли? Это тепличные по такой цене. А вы взяли азербайджанские! Смотреть внимательнее надо! Бабуль, платите и двигайтесь, очередь уже ругается. Вы тут не одна! – кричала продавщица.

Нет, такого хамства Галя стерпеть не могла!

– Нахалка! Какое хамство! Так с клиентами разговаривать! Уж мы-то свои права знаем! Маня, – обратилась она к подруге, – брось ты эти помидоры вонючие! Кормят нас всякой гадостью, да ещё и продают её втридорога! Позор! Не было такого в Советском Союзе! Я на вас буду жаловаться! Ой, как я поговорю с Михаилом Ивановичем! Уж он вас выгонит, перестанете продавать свои гнилые помидоры!

Галя взяла подругу под руку.

– Пойдем, Манька, я знаю, где дешевле и вкуснее, а вы, дамочка, смотрите не подавитесь своими азербайджанскими помидорами!

Маня улыбалась. Как же она скучала!

– А кто такой Михаил Иванович? – спросила она робко подругу.

– А я почём знаю? Я его выдумала! – улыбнулась Галя.

1980 год.

– Володя, ты зачем ребёнка спаиваешь?! – чуть ли не визжа проговорила тётя Нина.

– Нина Петровна, перестаньте! Разве я спаиваю? Да и пусть пьет дома, а не где попало и не что попало! Это ж моя настойка, я её сам делал. Там ноль процентов алкоголя, это даже полезно будет! Для сердца настойки самое то! – защищался Володя.

– Это поэтому у тебя было предынфарктное состояние в прошлом году? – парировала тётя Нина.

– Эй нет, это вы уже по-грязному играете! Нервы, Нина Петровна, это всё нервы! Вы сами посмотрите, что происходит! В Латинской Америке воюют! Перу, Сальвадор, Ливия в огне! А знаете, кто в этом виноват? – дядя Володя был уже навеселе, но политический дискурс его раззадорил. Голос его звучал громко и четко. – Товарищи, да что же такое происходит?! Люди гибнут! Как тут не переживать?!

Тётя Маша одернула мужа, ей всегда было стыдно за его пустую болтовню. Она, конечно, его любила всей душой, но выглядел он глупо. Она искренне верила, что политикой должны заниматься знающие люди, а не работники с завода.