Александр Максимов - Мои сибирские дедушки

Фотографу ничего не оставалось, как нажать на затвор фотоаппарата. После этого быстро собрал камеру и закрепил кофр и штатив на велосипед. Не скрывая своего недовольства, что ему пришлось фотографировать, хоть и пленного, но врага, сел на велосипед и укатил восвояси. По дороге фотограф размышлял о том, что напрасно согласился на уговоры, и даже доводы старика его не переубедили. Первым желанием у него было засветить фотопластинку, но, подумав о том, что так он может потерять клиентов, передумал.

На следующее утро Мирья встала ещё затемно. Подоив корову и собрав в корзинку обед, вышла во двор. Поёживаясь от утреннего холода, направилась к сараю.

Русский крепко спал. Мирья тихо подошла к Николаю и невольно залюбовалась его крепким молодым телом. Потом осторожно прикоснулась к нему. Николай моментально проснулся. Мирья жестом показала, что пора вставать, и быстро вышла из сарая.

До дальнего поля шли не долго – не более получаса. Огороженная с четырёх сторон лесом небольшая лужайка была удивительно красива: впору картины писать. Посреди поля стоял деревянный сарай для хранения сена. На родине Николая сено хранили в скирдах, а у финнов – в подобных сараях. Поэтому, когда зимой приезжали на лошадях за сеном, то защищённое в сарае от ветров и дождей сено выглядело так, как будто его только что скосили.

Приступили к работе. Николай, размашистыми движениями косы срезая траву, укладывал её в ровные, красивые валки.

Через час поднявшееся над лесом солнце стало припекать. Николай скинул сначала гимнастерку, а через некоторое время и нательную рубашку. Мирья, не в силах удержаться, то и дело бросала взгляд на его хоть и исхудавшую, но мускулистую спину.

Николай косил как заведённый. Мирья еле поспевала за ним и вскоре почувствовала, что выбивается из сил.

– Николай! – окликнула она его.

Он, перестав косить, обернулся.

– Перерыв! – сказала она.

Николай её не понял. Недоуменно пожав плечами, повернулся и снова продолжил косить. Мирья снова позвала его и жестом показала в сторону сарая, где стояла корзина с едой.

– А-а, перекусить? – догадался Николай. – Это мы всегда пожалуйста!

Воткнув черенок косы в землю, он направился к сараю. Мирья расстелила на траве льняное полотенце и стала раскладывать ржаной хлеб, яйца, варёный картофель и пучки зелёного лука. Ловко орудуя финским ножом, девушка отрезала кусок хлеба и протянула его Николаю.

– Кушай, мужчина! – сказала она. – Тебе сила нужна!

С удовольствием откусив от краюхи, он заметил, что Мирья смотрит на него и не ест.

– Ты почему не ешь? Ты кушай, кушай!

Николай жестом показал Мирье, чтобы она тоже ела. Девушка отломила от хлеба небольшой кусочек.

– А какой у вас в Сибири хлеб? – спросила она.

Николай, конечно, не понял вопроса и продолжал есть. Тогда Мирья, показывая на хлеб, произнесла его название на немецком языке.

– Brot. Сибирь, brot…

Наконец до Николая дошло, о чём спрашивала его Мирья.

– А-а, какой у нас в Сибири хлеб? Хороший у нас хлеб, замечательный! Gutes Brot! А ещё у нас есть пельмени.

– Пельмени? – произнесла она. – Не знаю, что это такое. Это хлеб, brot?

– Нет, это не просто хлеб. Это всё вместе: хлеб, мясо и горячая похлёбка одновременно.

Мирья, смущённо улыбаясь, пожала плечами, потому что тоже ничего не поняла. Затем протянула Николаю бутыль с молоком. Тот, приложившись губами к горлышку, запрокинул голову. По его щекам потекли струйки молока. Мирья рассмеялась. Николай вернул бутыль девушке. Мирья стала тыльной стороной ладони вытирать молоко с его щеки. Николай осторожно взял её руку. Смутившись, Мирья испуганно отдёрнула её. Николай, испугавшись своего порыва, чтобы скрыть неудобство, жестом показал, чтобы она тоже выпила молока.

Девушка, запрокинув бутыль, попыталась сделать глоток, но струйки молока теперь предательски покатились и по её щекам. Она заткнула пробку и поставила бутыль обратно в корзину. Теперь засмеялся Николай и так же, как и она, попытался вытереть остатки молока на её щеке. Но Мирья уже уверенно отстранила от себя руку Николая. Их взгляды пересеклись. Николай на этот раз был настойчивее: взяв её маленькие хрупкие руки в свои широкие ладони, наклонился и поцеловал их.

Ей показалось, что по телу прошёл электрический ток. И она, казалось, совсем потеряв отчёт своим действиям, закрыла глаза и впала в некое оцепенение. Она была уже готова ко всему, но тут внезапно раздался раскат отдалённого грома. Мирья спохватилась и высвободила руки. Показав, что скоро может пойти дождь и нужно успеть сгрести скошенную траву, вскочила и подобрала грабли. Николай встал вслед за ней и с явной неохотой взялся за косу.

Раскаты грома усиливались с каждой минутой, небо быстро, как при ускоренной киносъёмке, заволакивало тучами. Мирья, с опаской поглядывая на небо, быстро сгребала скошенную траву в небольшие скирды.

Когда небо окончательно потемнело до тяжелого свинцового цвета, тишину со страшным треском рассекла молния, и вслед за ней упали первые крупные капли дождя. От неожиданности Мирья громко вскрикнула. Николай обернулся. Мирья быстро стала показывать, что работать больше нельзя и нужно где-то укрыться.

– Прекращай работать! – закричала она после очередного раската грома. – Это опасно, молния может убить!

Дождь усиливался и вскоре полил как из ведра. Они побежали к сараю.

Внутри было сухо и хорошо пахло прошлогодним сеном. Здесь было спокойно, и даже раскаты грома не казались такими громкими. Оба успели так сильно промокнуть, что стекавшая с них вода оставляла на дощатом полу большие лужи.

Мирья показала Николаю на дальний угол сарая.

– Нужно просушить одежду, – сказала она.

Ему и самому было ясно, что мокрую одежду нужно снять и высушить. Поэтому он послушно направился в то место, которое ему указала Мирья. Сама она перебралась в другой угол сарая. Их разделяла большая копна сена.

Николай снял с себя сначала гимнастерку и штаны и, хорошо отжав их, развесил на балке. Но намокшее нижнее белье противно липло к телу, к тому же становилось прохладно. Поэтому, не раздумывая, он решительно стащил с себя нательную рубаху и подштанники. Повесив их рядом с гимнастеркой, и, чтобы немного согреться, зарылся в сено, на удивление внутри оказалось очень тепло. Быстро согревшись, Николай почувствовал истому, и его сразу потянуло в сон.

А в это время по другую сторону копны раздевалась Мирья. Когда она развесила одежду для просушки и осталась совсем голой, её затрясло мелкой дрожью от холода. Прикрывая грудь скрещёнными руками, Мирья обошла копну и подошла к тому месту, где из сена торчала голова дремлющего Николая. Услышав шорох, он открыл глаза и с удивлением уставился на появившийся в сумерках сарая обнажённый женский силуэт.