Елена Павлова - Я хочу большего. Том 1

– Даже заикаться боюсь. Судя по тому, как он орал, когда узнал о выборе брата, мне точно ничего не светит.

– Да и у меня та же история, – поддержала Женя Полину. – Я хотела бы связать свою жизнь с журналистикой, но мой отец – политик и ненавидит журналистов.

– Видишь, мы не свободны в своем выборе, – подытожила Поля.

– А я вот сама выбрала факультет, – гордо заметила Настя. – Мой отец мне не помеха.

– Факультет, может быть, и сама, а всё остальное? – спросила сметливая Полина. – Он же не даёт тебе общаться с тем, с кем ты хочешь.

Настя замолчала в знак согласия.

– Мы все тебе немного завидуем, – продолжала Полина, – ты свободна от всего…

– Свободна, потому что у меня ничего нет, – усмехнулась Лена. – Мне нечего терять. Мне многого хочется, но я не знаю, смогу ли я этого достичь.

– Тебе чего-то хочется, а мне нет. То, чего желает отец для меня, мне не нужно. Моя жизнь предопределена. Я знаю, что будет, наперёд, и это удручает.

– А если всё-таки пойти наперекор отцу?

– Тогда ничего не поменяется, – равнодушно сказала Полина. – Можно подумать, я боюсь потерять деньги отца и остаться на улице. Да это было бы для меня наивысшим благом, но нет, он просто не допустит этого, ему проще меня в какой-нибудь закрытый пансион сослать, где меня будут заставлять делать то, что он хочет.

– Я не знала, что у вас всё так сложно, – сокрушалась Лена. – Мне казалось, что уж перед вами-то точно все двери открыты.

– Самое ужасное, что и в личной жизни то же самое, всё уже решено, – вступила в разговор Женя. – Я вот уже знаю, за кого выйду замуж, когда закончу универ.

– Как же так? – изумилась Лена. – Ну это же совсем… недемократично, да и старомодно…

– Вот и я ему говорю, что это старомодно, а он мне отвечает, что я уродина и всё равно никого себе не найду.

– Как он может так говорить? – удивилась Лена.

– А, я уже привыкла, – отмахнулась Женя. – Это он специально, чтобы занизить мою самооценку и чтобы я согласилась на его условия.

– А мамы? А что говорят ваши мамы? – спросила Лена.

– Они такие же, как и мы, зависимые, – ответила Полина. – Они нам не помощники.

– Все мы зависимы, хотим мы это признавать или нет. Ты – от денег, мы – от наших родителей, и каждый по-своему борется с этим. Или живёт с этим, – заключила Настя. – Я лично никогда не успокоюсь. И, поверьте, добьюсь чего хочу.

– Да мы знаем, чего ты хочешь, – вдруг загадочно хихикнула Женя.

– Ага, то есть кого, – поддержала Полина.

Настя покраснела.

– Да, – сдерживая смущение, самоуверенно заявила она. – И, будьте уверены, рано или поздно, но будет так, как я хочу.

Девочки снова захихикали.

Лена совершенно не понимала, о чём они говорят, но выяснить постеснялась.

С Леной разговаривали в основном Настя, Полина и Женя, другая девушка, Вероника, всем своим видом показывала, что недовольна появлением нового человека в их компании. За обедом она не произнесла ни слова, а только слегка хмурила брови и косилась на Лену.

Вероника Урман была дочерью какого-то успешного учёного, девушкой богатой и умной, но жутко избалованной и высокомерной. Яркая внешность с хищными чертами лица выражала злость, заносчивость и надменность. Уголки её тонких губ были пессимистично опущены вниз, а крупные зелёные глаза часто презрительно прищуривались.

Лена и Вероника недолюбливали друг друга, но не подавали вида и принимали своё вынужденное нахождение рядом как нечто должное.

Прошло всего несколько недель, и Лена уже могла считать себя полноправным членом неформальной лидирующей группировки, во главе которой была Настя. С Мариной Лена общалась всё реже и реже. Отношения утратили всякую искренность. Девушки смогли пережить этот разрыв, их отношения оставались приятельскими, ведь как-никак жили-то студентки по-прежнему вместе в одной комнате.

Новая дружба пошла Лене на пользу. Она стала авторитетом у всей группы. Парни уважали её и слушались больше, чем старосту. Единственное, что не устраивало Лену, это денежные издержки. Ей нравилась новая компания, но регулярные посещения дорогих кафе, баров и клубов, куда приглашала её подруга, требовали немалых расходов. Брать деньги у Насти она не хотела, хотя та не раз предлагала ей безвозмездную денежную помощь. Лена была девушкой гордой. Поскольку карманные расходы увеличились в полтора раза, она обратилась за помощью к папе, тот, любя дочь всем сердцем, конечно, не отказал.

Ещё через месяц девушки были не разлей вода. Если раньше Настя не подпускала близко к себе людей, то с Леной получилось иначе. Ей удалось завоевать в сердце Насти место лучшей подруги. Она даже имела на неё некоторое положительное влияние. Например, Настя начала лучше учиться, меньше курить и вообще стала более ответственной, чем раньше. Отцу Насти это всё очень нравилось, и он попросил дочь познакомить его с этой чудо-девушкой, как он называл Лену, которая сумела приручить его дочь.

Настя с отцом жили в большом доме на Рублёвском шоссе. Это поселение было похоже на отдельный город. Впечатляющий город в городе. Дома поражали своей архитектурой и площадями, которые доходили порой до нескольких тысяч квадратных метров. Все эти произведения искусства прятались за высокими глухими заборами, поэтому разглядеть что-то, кроме острых крыш и колонн, было трудно.

Дом подруги Лене очень понравился. Как истинный художник, Настя не только ценила красоту, но и сама создала шедевр, вложив свой талант в обустройство дома и участка. За трёхметровым забором с коваными чёрными воротами скрывался ухоженный сад с двухэтажным домом, выкрашенным в бежевый цвет. Площадь всего строения была внушительная. Дом был в современном европейском стиле без вычурностей, с широкой верандой у парадного входа и большим балконом на втором этаже, на котором расположился прекрасный зимний сад с какими-то экзотическими цветами и растениями. Красивые и широкие арочные окна с тонированными стёклами и тёмно-коричневыми рамами из неизвестного Лене дерева, явно очень дорогого, искусно сочетались с коричневой черепицей на крыше и общим видом дома. На заднем дворе росли многолетние могучие деревья, которые были посажены ещё до того, как богачи заселили этот район. По участку вились узкие тропки, вымощенные декоративными камнями, меж которых пробивалась уже увядшая трава. Каждая такая дорожка обязательно вела или к клумбе с необычной композицией из поздних цветов, или к мастерски сделанной альпийской горке, где из-за поздней осени оставались только булыжники и вечнозелёный можжевельник. Особенно понравилась Лене деревянная пергола, увитая уже опавшим плющом. Она вела к небольшой кованой беседке, по которой тоже до самой крыши вился плющ. Здесь любил уединяться отец Насти, Антон Николаевич. Он иногда сидел тут часами, а вернувшись, выглядел отдохнувшим, но немного печальным. Здесь было тихо и спокойно, только щёлканье ножниц садовников, готовивших сад к зиме, нарушало эту тишину. Лучи осеннего солнца свободно проникали сюда сквозь облысевшие ветки деревьев, придавая этому месту таинственный и даже какой-то сказочный вид. Настя гордилась своим творением, ведь это была именно её идея создать впечатление дикорастущей, нетронутой природы, которая лишь слегка облагорожена человеком. Нужно сказать, у неё получилось.