Лёка Гагарина - Ты из моих снов

– Лиза, что случилось? – почти кричит мой всегда сдержанный отец. – Сергей звонит сюда почти каждый час и практически ревет в трубку, так ничего толком и не объяснив, кроме того, что ты ушла от него!

– Папочка, успокойся, я сейчас все объясню. Где мама? – очень сдержано спрашиваю я.

Из комнаты уже выходит моя мать с корвалолом в руке и какой-то сырой тряпкой на лбу.

– Привет, мам, отлично выглядишь.

– Боже, Лиза, ты хочешь моей смерти что ли? – стонет мать. – Где ты была? Я сто раз звонила! Почему не объясняешь ничего? Сережа весь извелся! Если не жалко меня, пожалей хотя бы мужа! Он страдает!

Смотрю на своих родителей и понимаю, что они переживают за меня, и им тоже сейчас тяжело. Но не так, как мне! Они мучаются от неведения, а я варюсь в мерзкой правде. Но мои родители имеют право знать! Я веду их в комнату, усаживаю на диван, а сама сажусь напротив и смотрю в их озабоченные лица. Вася встает в углу у дверей, явно преграждая мне пути к отступлению.

– В субботу, когда я уезжала от вас, у нас действительно с Сергеем все было неплохо. Но приехав домой, я обнаружила, что он изменяет мне. Я ушла! Пока я живу у Васи, но скоро начну искать себе отдельное жилье! – на одном дыхании выпаливаю я.

В комнате наступает тишина. С маминого лба съезжает мокрая тряпка и со звуком шлепается на пол. Папа плотно сжимает челюсти и не моргая смотрит на меня.

– Я не верю, что Сергей мог такое сделать! Он же боготворит тебя, Лиза! – вдруг истерично кричит мама.

– Ну, видимо, смог, раз я ушла, мам.

– Я не верю, – причитает мама, как заведенная.

– Что ты намерена делать? – прочистив горло, строго спрашивает отец.

Выдержав паузу, я смотрю сначала на Василия, потом перевожу взгляд на маму и, наконец, поворачиваюсь к отцу.

– Я намерена с ним развестись, папа, – тихо, но не менее твердо отвечаю я.

– О Боже! – снова кричит мама. – Какой кошмар! Лиза, тебе уже двадцать восемь лет, подумай, как ты будешь жить!

– Мама мне не сто двадцать восемь, и я прекрасно буду жить, не переживай, – с иронией на мамин выпад отвечаю я.

Я вижу реакцию отца. Он явно поддерживает меня – это заметно по его теплому взгляду. Василий тоже смотрит на меня с уважением и уверенностью в правильности моего поступка.

Еще какое-то время побыв у родителей, выслушав от мамы сто причин простить и понять заблудшего мужа, мы, наконец, садимся в машину и направляемся в сторону Васиного дома.

– А ты молодец, Зеленоглазка: хорошо держалась и про развод правильное решение приняла, – тихо говорит мне Василий.

– Вася, она ведь права, мне двадцать восемь лет! Я давно не девочка, но и не старуха, чтобы жить с предателем мужем только потому, что больше никому не нужна. Тем более, с нелюбимым мужем! – посмотрев на друга, спокойно произношу я.

– Уверена?

– Уже давно! Видимо, мне просто хороший пинок нужен был, и благодаря Сергею я его получила.

– И что дальше? – с улыбкой спрашивает Василий.

– А дальше я хочу отдохнуть. Хочу отпустить всю эту ситуацию и жить дальше. Я практически всю свою взрослую жизнь провела с Сергеем. У меня никого не было, кроме него. Это неплохо, но у меня все время такое ощущение, что жизнь проходит мимо меня, а я не даю ей даже шанса. Понимаешь? – я смотрю на Василия, а он с теплотой смотрит на меня в ответ и улыбается.

– Боже, наконец-то я дождался этого часа, – вдруг начинает смеяться он и, высунув голову в окно машины, радостно кричит во весь голос, – слава, тебе, Господи, что ты образумил эту женщину!

Я тоже смеюсь, и впервые на душе у меня становится легко и спокойно. Нажав на педаль газа, я повезла нас домой в полной уверенности, что только сейчас я приняла свое правильное взрослое решение.

Встаю утром пораньше. Пока Василий еще спит, иду в душ и привожу себя в порядок. Сегодня сложный день, и мне хочется быть собранной и спокойной в своем решении. Выбрав себе одежду на сегодняшний день, я иду готовит завтрак, прокручивая в своей голове те слова, что я скажу сегодня своему мужу. Вчера, вернувшись от родителей, я написала Сергею сообщение, что готова с ним встретиться в кафе около его работы в обеденный перерыв. Он засыпал меня счастливыми смайликами и голосовыми сообщениями, которые я проигнорировала. Мне больше не интересно, что он чувствует, как сожалеет и страдает из-за своего поступка. Мне стало безразлично абсолютно все, что с ним связано. Нет ни колебаний, ни сомнений в том, как я поступаю. Пришло время расставить все по своим местам.

– Мммм, детка, чем это так вкусно пахнет?

Василий только проснулся и выглядит сонным и очаровательно взъерошенным. Я улыбаюсь ему, осознавая, как счастлива, что он есть в моей жизни.

– Васенька, скорее умываться, я приготовила нам завтрак.

– Ты заставляешь пересмотреть меня свои взгляды на жизнь, – улыбается мне Василий и, подмигнув, отправляется в ванную.

Эх, если бы! Мы могли бы быть прекрасной парой, понимающей друг друга с полуслова. Но возможно, именно то обстоятельство, что он гей, и делает нас такими родными душами.

Сегодня я спала в зале на диване, категорически отказавшись от хозяйской спальни. Это была квартира Василия, и мне совершенно не хотелось, чтобы он из-за меня менял свой уклад и мучился на диване, словно бедный родственник. Вася минут пять сопротивлялся для приличия, он все-таки джентльмен, а потом с радостью пошел спать на свое просторное ложе. Так мы поделили территорию и обозначили границы.

Накрывая на стол, я решаю, что нужно обязательно позвонить бабушке и самой поставить в известность о моем решении, пока это не сделала моя эмоциональная мать. Взяв мобильник, я набираю знакомый номер, боясь представить, что скажет бабушка, когда все узнает. Софья Николаевна всегда была разумным человеком, мудро обрабатывая полученную информацию и никогда не позволяла себе истерик, в отличие от своей дочери. На пятом гудке я слышу знакомый голос:

– Але, Лизон, наконец-то ты вспомнила о своей старушке!

Я смеюсь от радости, услышав бабушкино обращение. Моя бабушка, как и дед, оба принадлежали семьям довоенной интеллигенции, поэтому Софья Николаевна часто выражалась подобным образом.

– О какой старушке ты там говоришь?

– Лизон, мне семьдесят девять лет. По-твоему, я не старушка? – задорно смеется бабушка.

– По-моему, ты в самом соку.

– Если бы тебя слышал твой покойный дед, Иван Федорович, он обязательно бы начал ревновать.

И это было истинной правдой. Дедушка и бабушка жили душа в душу больше пятидесяти лет. Он любил ее до последнего своего вздоха, а она все еще продолжала любить и часто говорила о нем.

– Я не сомневаюсь, бабуля, что он бы разогнал всех красавцев, что вьются стаями около тебя.