Максим Павченко - Заблуждение. Роман про школу

– Постойте, Таганов, – остановила его Федорова. – Толстой имел в виду крупное историческое событие – например, войну, революцию. Вы же сейчас сравниваете войну с опозданием, и, на мой взгляд, это далеко не самое удачное сравнение, – строго заключила она.

– Согласен, Татьяна Анатольевна, – продолжал Костя, – но ведь для того, чтобы случилось опоздание, а тем более десятиминутное, требуется тоже немало причин. Их, конечно, будет не миллион и не сто тысяч, но несколько штук точно найдется.

– Что вы говорите? Назовите хотя бы десять, – с хитринкой на лице потребовала Федорова.

И вот тут она попалась! Костя без труда назвал ей даже больше причин, причем причины эти были самые разные: очереди в столовой, разговор с учителем, мысли о сознательном опоздании, мысли о прогуле, встреча с другом, долгое переваривание пищи, затем смакование ее, размышления об уроках, ненависть к предмету, думы о жизни, прекрасные картины в рекреации, скука на литературе, общая хандра, желание выпендриться и т. д. Конечно, Костя импровизировал, придумывая самые дикие и смешные причины, но он не выделил ни одну из них в оправдание нашего опоздания, а заодно легко ответил на хитрость Федоровой.

– Ну хорошо, – сказала она. – Допустим, что вы столкнулись с невероятными обстоятельствами, причинами и нежеланием идти на мой урок. Но ведь вы делали это сознательно. Вы сознательно решили сократить себе время литературы, что, кстати, с успехом продолжаете делать и сейчас. Не так ли?

– Так-то оно так, – отвечал Костя, – но, может быть, наше желание отрезать часть от урока литературы относится к бессознательному? Это же по Фрейду!..

Теперь уже Татьяна Анатольевна была поставлена просто в тупик. Вряд ли она поняла то, о чем ей сейчас сказал Костя, но, впрочем, она, наконец, решила перейти ближе к делу:

– И все-таки, Таганов, может быть, вы скажете, отчего вам так не хотелось идти на урок литературы? И почему вы подговорили опоздать такую большую группу людей? Что, личная антипатия ко мне? – язвительно спросила Федорова.

– Да нет. Никакой личной антипатии нет. Замечу, что и подговаривать я никого не собирался. Я вас подговаривал? – он обратился к нам.

Мы, конечно, помотали головами.

– Опоздание произошло не только по моей воле, – заметил Костя.

– Тогда по чьей же? – с любопытством спросила Федорова.

– По общей, – спокойно ответил Костя. – Отвечая же на ваш предыдущий вопрос, … литература мне, по правде, никогда не нравилась. А слушать о «глубоком смысле „Гранатового браслета“» мне, честно, неинтересно. Уж простите меня.

– Но почему? Почему вам так не нравится «Гранатовый браслет»? – задергалась Федорова. – Объясните же!

Вот тут началось самое интересное, ибо Костя без всяких удивления, беспокойства, стеснения и боязни начал свое изъяснение. Замечу, что класс, и так уже возбужденный, и заинтересованный, и пораженный прежними словами Таганова, вряд ли мог ожидать, что он скажет дальше.

– Да просто… все последние произведения школьной программы невозможно читать, там все время речь идет о любви! – сразу заявил Костя. – По мне, это как-то скучно, занудно. И вы не представляете себе, Татьяна Анатольевна, как меня эта тема уже достала! Уже вот тут сидит, – Таганов показал на шею. А класс вовсю уставился на него.

– Я не знала, что вас это беспокоит, – заметила Федорова.

Костя, воспользовавшись моментом, решил продолжить:

– Но самое ужасное, что современные писатели вовсю продолжают ее затрагивать! И особенно это касается поэзии – она вообще вся в любви, – Костя показал характерный жест, продемонстрировавший его неприязненное отношение к поэзии. – Но если мы обратимся к рассказу «Гранатовый браслет», то там это вообще доведено до крайней степени. Этот Куприн не просто пишет о любви. Он поднимает тему безответной, неразделенной, истинной любви – и, похоже, совсем не понимает, о чем пишет. Лично я всего этого ни слышать, ни читать не могу! Мне это вообще не нравится! Читать «Гранатовый браслет» и изучать его я вижу крайне постыдным для себя занятием! Вот мое отношение к такой литературе! И вот почему я не хотел идти на сегодняшний урок!

– Но позвольте, Таганов, – обратилась к нему Федорова, которая, в отличие от класса, кажется, была готова к его последним репликам, – неужели вы что-то имеете против любви?

– Да, имею. Много чего имею, – с гордостью произнес Костя.

– Это становится интересно… – произнес я на ухо Сане.

Лица учащихся стали выражать еще большую заинтересованность – в классе, включая Федора и Владимира, не было ни одного человека, которому не было любопытно, что дальше скажет Костя. Ему удалось по полной возбудить публику.

– И что же именно вам не нравится в любви? – последовал новый вопрос от Федоровой.

– Все не нравится! – резко ответил Костя. – На 200%! – шутя, обобщил он. – Все эти свидания, признания, поцелуи, символы, … этот ужасный День святого Валентина!.. Мне это все очень противно. Невозможно идти в хорошем настроении по улице, если рядом – очередная влюбленная парочка! Стоит – и как будто ничего вокруг себя не замечает! Они там постоянно обнимаются, комплименты друг другу сочиняют, потом еще смотрят все время друг на друга, как будто полжизни не виделись… Это ненормально. Такое впечатление, что они заболели. Чего стоят хотя бы эти отрешенные взгляды – это же… ужас. Не знаю даже, как еще это можно назвать…

– И часто вы такое видите? – поинтересовалась Федорова.

– Да везде: в торговых центрах, в автобусах, в школе… Стоят себе очередные двое и при всех говорят друг другу нежности, употребляют какие-то ласковые имена, не устают повторять фразы про свои чувства – типа «не могут они жить друг без друга», «умрут в один день» и тому подобного… Это же явная ложь! Зачем так откровенно лгать, не понимаю?!

– Остановитесь, Таганов! – потребовала Федорова, видя, что эмоциональность того уже перешла определенные пределы. – По-моему, вы зашли слишком далеко. Еще немного – и вы начнете кричать!

– Этого не будет, – спокойно ответил Костя.

– Что-то не похоже… – засомневалась Федорова. – После всех сказанных вами слов!..

– А что я такого сказал? – удивился Костя.

– О, вы многое сказали! Своими словами вы сейчас фактически поставили под сомнение такое прекрасное, такое святое и такое жизненно важное чувство, как любовь! – одухотворенно произнесла Федорова, особенно подчеркнув последнее слово. – А также позволили себе употребить несколько неприличных выражений, – добавила она гневно.

– Уж не знаю, какие там неприличные выражения я употребил, – возразил Костя, – но я знаю точно, что все сказанное мною сейчас есть правда, самая искренняя правда! И поверьте, некоторые люди просто не представляют себе, как сильно они заблуждаются, когда утверждают, что знают, что такое любовь.