Максим Павченко - Заблуждение. Роман про школу. Том 1

И тогда все выяснилось. Благодаря разговорам с Павлом Дубровиным мы узнали, что, конечно, подавляющее большинство людей из 11а получили явно завышенные отметки. А постаралась тут их классная – Никанорова Софья Генриховна – разумеется, учитель математики. Думаю, Читатель и сам догадывается, что наш класс она не слишком любила, зато за свой всегда стояла горой. История школы знает примеры, когда даже самый пустячный скандал – скандальчик какой-нибудь, – касавшийся 11а, мгновенно пробуждал в Никаноровой чувство гнева и затем так же мгновенно подавлялся ею таким способом, что уже через два дня никто и не вспоминал о том, что что-то там когда-то в этом 11а было не так.

Похожая ситуация получилась и тогда, с математикой. Каким-то образом тема фальсификаций вышла за пределы нашей параллели и даже дошла до директрисы – но уже через день дело замяли и закрыли, а оценки менять не стали. Так и решили: «Что стоит – на то и написали!» Больше об этом тесте никто и никогда не говорил.

Все это, конечно, огорчало. Неизвестно, когда именно и у кого возникла идея заговора против нас, – возможно, это случилось так давно, что мы тогда учились еще в пятом—шестом классе. Впрочем, оно и неважно. Когда-то же она возникла. А теперь уже ничего не поделаешь!.. Правда, кажется иногда, что все это сплошной бред, чушь на постном масле, и надо бы вообще отправить эти нехорошие мысли куда-нибудь подальше, ибо уже столько времени прошло, но… Практически весь наш класс верит, что особая неприязнь к нам до сих пор существует. И, увы, вторая неделя этого учебного года вынудила нас только ожелезить эти мысли.

Все началось с геометрии, проходившей пятым уроком в среду, 10 сентября. Никанорова ни с того ни с сего решила устроить нам контрольную работу, о которой прежде, разумеется, не было сказано ни слова, причем задания туда впихнула самые разные – и по теореме о трех перпендикулярах, и по параллелепипеду, и по кубу, и по призме, и по векторам… В общем, все было направлено на повторение материала прошлого года. Нет, мы не совсем тупые, мы что-то понимаем в геометрии, но зачем же так внезапно? Понятно, что класс был в шоке. Даже Дима, обычно пребывающий в полуинертном состоянии, на этот раз, сидя за партой, весь задергался и стал что-то искать в своем портфеле. Что он там искал? – не знаю. Я сидел с Мишей, а перед нами, за третьей партой, зафиксировались в застывшем положении Владимир и Федор.

Начало работы дивидендов не принесло. Мы с Мишей принялись было за первую задачу из четырех, но затем достаточно быстро поняли, что наших знаний о стереометрии на данный момент недостаточно для ее решения. С трудом докричавшись до Кости (Никанорова как назло отсадила его от нас подальше), мы все-таки поняли, где в ней собака зарыта, и обрадовались – варианты наши мало чем отличались, и мы оба с легкостью записали на листке решение. А вот дальше случился ступор, продолжавшийся чуть ли не до конца урока, ибо мы осознали, насколько вообще сейчас далеки от геометрии. К сожалению.

Как ни пытались мы с Мишей вспомнить теорему о трех перпендикулярах, да так и не смогли. А она – и, к несчастью, только она – могла открыть нам путь к решению остальных задач. В четвертой мы смогли найти сторону призмы, пользуясь замечательным свойством параллелепипеда, однако на этом наши геометрические свершения и закончились. Мы все-таки кое-как решили вторую задачу, забив на теорему о трех перпендикулярах, чтобы хоть не получить «2». Но это мало нас сейчас утешало, ибо не было совершенно никаких гарантий, что наш своеобразный подход вообще справедлив в мире геометрии.

Когда геометрический кошмар закончился, мы вышли в рекреацию и долго переваривали случившееся. Саня, как выяснилось, вообще ничего не решил; Леша нарисовал Никаноровой несколько многогранников; и только Костя решил-таки три задачи – на четвертую у него просто не хватило времени.

Арман еще долго ходил вокруг кабинета, Дима сел на скамейку и просидел на ней до конца перемены, Владимир с Федором пошли курить.

Ужасно, что все это было только начало.

В четверг, на английском, нас – вторую группу – заставили составить диалог. Вначале я был относительно спокоен, так как сидел с Костей. У нас были сделаны необходимые заготовки, и в целом наш диалог получился достаточно объемным и – что важно! – лексически грамотным. Оставалось только донести до нашей англичанки – Гареевой Анны Анатольевны – его смысл. И все. Но… Мы в очередной раз убедились, как же все сложно в этой жизни.

Наше выступление по счету значилось третьим. До этого отмучиться должны были Маша с Катей да Арман с Саней. Казалось, все обойдется без эксцессов. Все были готовы. Даже Арман, как я заранее узнал, полностью выучил свои реплики. Однако началось:

– Вот скажи, Маша, – пошли придирки Гареевой, – ты всегда во время произнесения слов выделяешь букву «h» [eit∫] – «ха»?

– Д-да нет… – замялась Маша.

– Тогда почему в слове «prohibition» ты выделила букву «h» как «ха»? Что за фантастическая неграмотность? Кто тебя так учил?

– Да я… я всегда так произносила… – призналась Маша.

– Ты же говорила, что не всегда! А? Почему ты мне врешь?

– Да я не врала, я просто не так поняла… – начала Маша.

– Вот за «просто», – перебила ее Гареева, – и получи «3»! И радуйся, что не «2»! Аналогично у Кати.

– А мне за что? – возмутилась Катя.

– За дикцию, – отрезала Гареева. – Тоже некоторые звуки хромают.

– Но позвольте! – вступился за девушек Костя. – Ведь это нечестно. Сначала вы просите лишь рассказать диалог, обращая внимание только на его идейный смысл, а потом вдруг начинаете разбирать фонетику. Это же непоследовательно! Вы требуете одно, а оцениваете другое.

– А это кто у нас? Борец за справедливость? – хитро спросила Гареева. – А ну, к доске!

И мы с Костей медленно поднялись со стульев и вышли. Начали рассказывать диалог. Во время этого я пытался ни на что не отвлекаться, чтобы не забыть трудные английские слова. Однако я не мог не почувствовать на себе неприятный взгляд Гареевой, которая, казалось, сейчас вот-вот встанет и начнет орать на меня. Отвлекшись-таки, я, увы, забыл свою реплику, и это, как и следовало ожидать, если в эти неприятные секунды еще можно было чего-то ожидать, – это был фатальный момент. Да, Костя быстро подсказал мне нужную фразу, но… Случившейся заминки Гареевой вполне хватило, чтобы позже влепить мне «3» – видимо, ей еще и произношение мое не понравилось. Хорошо еще, что Костя справился и получил «5». Ну а я всю оставшуюся часть урока пребывал в подавленном состоянии и думал: «Ничего, ты еще пожалеешь об этом, мерзкая англичанка. Пройдет время – и посмотрим, кто из нас будет в загоне».

Конечно, я никак не ожидал, что эти, по большому счету, безнадежные мысли в ближайшее время будут биться во мне еще более учащенно. Но это был явно не самый фартовый день для Компании.