Максим Павченко - Заблуждение. Роман про школу. Том 1

После нас с Костей выступали Саня и Арман. Не знаю даже, как тут выразиться, но с ними произошла настоящая катастрофа. Все выслушав, Гареева стала на них просто орать. То есть, по сути, произошло то, чего я сам опасался, стоя у доски несколько минут назад. Правда, тогда я и представить себе не мог, до каких истинных пределов может дойти злость Гареевой. А они – эти пределы – вряд ли могут требовать точного описания. Просто представьте себе типичного экстраверта, оказавшегося в состоянии аффекта, – думаю, этого вполне достаточно. В общем, опуская некоторые, особо жесткие, моменты, про тогдашние действия Гареевой можно сказать так: сперва она раскритиковала весь диалог Сани и Армана от начала до конца (хотя мне он показался весьма добротным), затем порвала листок, на котором были написаны соответствующие реплики, попутно при этом заявив, что нашим собеседникам неплохо было бы перейти на занятия немецким, а после зафиксировала в журнале неутешительный результат: «2» и «2». Так печально завершился этот урок английского языка.

А в пятницу мы опять потерпели неудачу на литературе. Снова Федорова устроила капитальную проверку домашнего задания, снова выяснилось, что мы ничего не знаем, снова на ячейки в журнале посыпался град самых разных оценок… Было все как всегда, да только еще хуже, ибо, учитывая произошедшие на неделе неприятности на геометрии и английском, терпеть этот вечный лепет Федоровой на тему, какие мы тупые, в данный день было почти невозможно. Не забывая о Гареевой, Никаноровой и Бандзарте, хотелось убить и Федорову тоже.

Но как же здорово, что в эти пятничные сутки не было химии. Очевидно, кто-то все же сжалился над нами.

Бандзарт же обещал явиться только в субботу. Но, даже не говоря сейчас о нем, бесспорным представлялся следующий вывод:

– Заговор налицо!

Озвучил его Саня, когда мы с ним, все в ту же пятницу, шли домой.

– По мне, пора уже что-то делать. Это явно перебор, – заявил он.

– А что тут сделаешь? Мы – «никто»! Мы – беспомощные, которые никому не нужны и которых бесполезно учить.

– Да бред все это! Надо что-то предпринять!..

– Я знаю, Саня, знаю! Конечно, надо! Ты прав! – прокричал я, даже остановившись и подергав его за плечи. – Но что нам остается? Что мы можем сделать? Убить их?! Замочить? … Может, нахамить?..

– Ну, конечно! – разгорячился Саня. – Последнее не так плохо.

– О нет, дружище, это слишком радикально. Наверно… Хотя не знаю, – сказал я.

– Да понятно это. Но надо… надо посоветоваться с Костей – он наверняка чего-нибудь придумает!

– Надеюсь. Если кто-то что-то и может придумать в данной ситуации, то только Костя.

– Да! Я в него верю! – твердо произнес Саня.

– Да, я тоже.

Тут Саня неожиданно спотыкнулся.

– Ты чего это? – спросил я.

– Да блин, случайно, – ответил Саня, тут же найдя причину, – камень, блин! Чтоб он на хрен убрался отсюда! – и Саня пнул со всей дури камень. Ноге Топорова, небось, пришлось испытать не самые приятные чувства…

Постепенно мы дошли до Будапештской, и здесь наши пути разошлись.

На следующий день, так получилось, я пришел на алгебру первым. Сел на скамейку, открыл учебник, стал читать про график функции y=sin x. И тут я внезапно услышал позади себя чьи-то глухие шаги. Появилась тень. Раздался выкрик:

– Лавров!

Я обернулся и увидел перед собой темную фигуру Бандзарта.

Он был одет в черную молодежную кожаную куртку, которая великолепно контрастировала с его привычным испепеляющим взглядом; на голове, на сей раз, красовалась шапка желто-синего цвета, словно шведская.

Бандзарт спросил меня:

– Я надеюсь, ты помнишь, что у вас сегодня две химии?

– Да, разумеется, – ответил я.

– Ты хорошо это помнишь? – спросил он меня еще раз.

– Да, конечно.

– Тогда передай это всему классу!

– Наш класс и так знает, что сегодня две химии.

– Вот и прекрасно. Жду вас сегодня на своих уроках, – сказал он и добавил: – Непременно!

Через несколько секунд Бандзарт удалился, не проронив более ни слова.

А мне снова пришлось мучить себя философско-аналитическими вопросами, ибо произошедшее не могло не вызвать у меня удивления. Во-первых, Бандзарт, как правило, приходил в школу достаточно поздно: аккурат перед вторым звонком. Однако сегодня я его увидел в 8:40. Во-вторых, мне было непонятно, отчего он стал спрашивать меня о химии, и причем так настойчиво!.. Да еще потребовал всем передать… «Неужто нас опять на химии ждет сюрприз? В виде порции очередных аренов? Мда, так себе это… – подумал я. – Но почему тогда он ни слова не сказал о задании?.. Совсем ничего не ясно».

И все же, несмотря на поток мыслей, я продолжил читать алгебру.

Пришла Никанорова. Она увидела, что я увлеченно читаю учебник, и, кажется, даже улыбнулась. Затем пришли Костя и Арман, и я, разумеется, сразу рассказал им про свою внезапную утреннюю встречу с Бандзартом.

– В общем, чего он хотел и на хрена спрашивал – неизвестно.

– Ясно, – сказал Костя. – Что-то опять задумал.

– Как и всегда, – заметил Арман. – Сегодня опять даст нам тест на повторение пройденного. Чтоб мы вконец завалились.

Арман знал, что говорил, – после болезни Бандзарта в прошлом году именно так и было. И все же я ему возразил:

– Вряд ли. После задания…

– Ладно, подождем до пятого урока, – сказал Костя. – Дело становится интересным, и поведение Бандзарта не может остаться без нашего внимания.

Здесь я замечу, что именно с этой фразы все то, что касается Бандзарта, мы часто стали называть «делом».

Итак, пока решили про него не говорить. Все, кому я уже успел рассказать про его чересчур раннее явление, и без того понимали, что сегодняшний урок химии очень важен.

Когда же пришли Саня, Миша и Леша, мы решили обсудить, куда пойдем на предстоящих выходных. Основных вариантов было несколько: тир, боулинг, бильярд, футбол. Остановились на бильярде.

– Ну и отлично, – обрадовался Арман. – Я уже давно кий в руках не держал.

Прозвенел звонок, и мы пошли на алгебру.

Здесь я не могу не отметить, что на сей раз она прошла для меня невероятно удачно. Я был вызван к доске, и Никанорова повелела мне решить три тригонометрических неравенства, используя графики. Задача эта оказалась для меня крайне легкой – я достаточно быстро выполнил необходимые преобразования и начертил вдоль координатной прямой соответствующие кривые, параллельно отметив решения. Никанорова, бесспорно, была в шоке от моего allegro 9 9 Бодро, весело (ит.). , но теперь, после мимолетной проверки всего написанного, ей уже ничего не оставалось, кроме как поставить «5». Так я испытал столь редкое и ценное небольшое математическое счастье.