Денис Крюков - Садовое товарищество

Вот и решил Петька пойти к нему. Это был единственный способ воспитать Петькину силу воли. И Петька отправился в путь. Он не знал, что скажет деду Пафнутию, он не знал и как к нему обращаться – не зловещий же дед Пафнутий. Но другого выхода не было.

Петька остановился перед покосившейся калиткой. От тени огромной ели веяло холодом. Петька посмотрел в последний раз на едва пробивающиеся сквозь еловые лапы солнечные лучи и потянул калитку на себя. Она со скрипом открылась. Петька пошел по кривой тропинке, ведущей мимо спутанных зарослей боярышника. Он уже оказался рядом с домом, когда услышал глухой голос:

– Ну здравствуй.

Петька никого не видел, но на всякий случай сказал:

– Здравствуйте. Я Петька.

– Я знаю, кто ты, – из зарослей появилась косматая борода деда Пафнутия.

«Ну все, пропал», – подумал Петька.

Дед Пафнутий выбрался из кустов на тропинку:

– Я, Петька, с твоим дедом дружил.

– Как так? – удивился Петька.

– По средам в баню ходили. И вообще, – дед Пафнутий подошел вплотную к Петьке и протянул ему свою шершавую ладонь. – Иван Сергеевич, как писатель. Тургенев, знаешь такого?

– Как же, «Муму», – сказал первое, что пришло в голову, Петька и положил свою ладонь в огромную кисть старика. Ему, конечно, было уже не так страшно, тем более раз речь зашла о великих русских писателях, но сердце все равно колотилось, как канарейка в клетке.

– С чем пожаловал, Петька? – спросил дед Пафнутий, который теперь был Иваном Сергеевичем.

Петька понял, что лучше ничего не скрывать – мало ли чего еще старик знает, и честно ответил:

– Силу воли воспитываю…

Однако вместо того, чтобы рассердиться, дед Пафнутий рассмеялся, поскрипывая чем-то внутри:

– Пойдем-ка, Петька, я тебя специальным чаем напою. От него у тебя сила воли вмиг выправится.

Петька уже знал, что от чая в гостях бесполезно отказываться, да и интересно было, что за чай такой у деда Пафнутия. За чаем дед рассказал, что у него есть взрослый сын, который работает врачом, что за домом у него есть заросший пруд, в котором иногда живут выдры, и что «зловещим дедом Пафнутием» его прозвал шутки ради Петькин дед за косматую бороду.

– Только дачники у нас шуток не особо понимают, – закончил рассказ дед Пафнутий. – Но есть и плюсы. Аркашка, например, ко мне только раз в год заходит. А он на меня такую тоску наводит – жуть.

Вернувшись домой, Петька достал завалившуюся за диван кастрюлю и поставил ее наконец в кухонный шкаф. Видно, чай у деда Пафнутия и правда специальный, решил Петька. А еще он подумал, что странно устроена жизнь: больше всего на свете он боялся встречи с самым интересным человеком на всех дачах.

Пошел Петька на пруд, как обычно, на уток смотреть. Пришел, сел на берегу, а уток-то и нет. «Вот незадача, – подумал Петька. – Куда же девались утки? Не могли же хозяева съесть сразу двадцать три утки!» А Петька каждый раз пересчитывал уток и сейчас знал точно, что их было ровно двадцать три. Может, они гулять пошли, предположил Петька. Но он не был уверен в том, что утки вообще гулять ходят. Петька смотрел на пустой пруд и размышлял над тем, что еще могут делать утки. В баню они не ходят, в школу и кино тоже. В лесу их звери сожрут. По всему выходило, что утки могут только по деревне гулять, есть да спать. Следовательно, скоро все двадцать три (ну или почти двадцать три) утки опять появятся на пруду.

– Ворон считаешь?! – вдруг раздался из-за спины громкий знакомый голос.

Петька обернулся и от радости почему-то опять крикнул:

– Аппаратура!

Про себя же он подумал: «Костя приехал!» Костя наверняка подумал то же самое. Вернее, он подумал: «Петька приехал!», но сути это не меняло. Петька быстро поднялся, и товарищи крепко обнялись. После этого Костя отошел на два шага, посмотрел внимательно на Петьку и спросил:

– Что еще за аппаратура?

– Долгая история, – махнул рукой Петька. – Потом расскажу.

– Ладно, – согласился Костя. Он поглядел на пруд и опять спросил: – Улетели утки?

– Нет, они не летают. У них порода такая, нелетающая, – авторитетно ответил Петька. – Они щас гулять пошли. Или спят. Или едят.

– Думаешь? – поморщил лоб Костя.

– Несомненно! – все так же серьезно заявил Петька. А потом хлопнул товарища по плечу и сказал:

– Хорошо, что ты приехал, Костя!

– Я давно приехал, – насупил бровь Костя.

– А чего не заходил?

– Думал, ты зайдешь. А ты чего не заходил?

– Тоже думал, что ты зайдешь.

Озадаченные друзья смотрели на темную поверхность пруда и молчали.

– Ерунда какая-то, – первым нашелся Костя.

– Каменный век, – согласился Петька. – Давай-ка, знаешь что, за Мишкой зайдем. А то он, небось, сидит там, книжки читает и тоже думает, чего это за ним никто не заходит. И вообще, давай возьмем себе за правило все время заходить друг за другом.

– Давай! – охотно поддержал товарища Костя. – Только перед этим давай еще зайдем в магазин и возьмем газировки. Все-таки надо отметить нашу встречу.

– Обязательно! – сказал Петька, и они пошли за газировкой.

Петька и Костя шли по грунтовой дороге, которая вела из деревни к дачному поселку, пили газировку прямо из бутылок и дружно крякали после каждого глотка. В магазине не оказалось байкала, поэтому они купили буратину. И теперь пузырьки буратины светились на солнце особенно празднично, как будто знали, что товарищи сегодня встретились после долгой разлуки. Наконец Петька с Костей дошагали до Мишкиной дачи и, открыв калитку, зашли на участок. Обогнув угол дома, они увидели тетю Таню, Мишкину маму, сидящую в шезлонге в летнем платье с книжкой в руках.

– Здравствуйте, тетя Таня! – громко крикнул Костя. Он вообще все любил делать громко – такой уж у него характер.

Тетя Таня отложила книгу и улыбнулась:

– Здравствуйте, ребята. Давно не виделись.

– Ага! – кивнули ребята, хотя как раз-таки тетю Таню они видели довольно часто, поскольку она работала диктором на телевидении.

Тетя Таня внимательно оглядывала ребят, и Петька с Костей боялись прервать этот процесс – они знали, что тетя Таня не любит разговоров на скорую руку. Но тетя Таня, конечно же, сама догадалась, зачем они пришли, и сказала:

– А Миши нет. Они с папой приедут на следующей неделе.

– И Василий Иванович приедет?! – обрадовался Петька.

Все любили Мишкиного папу. Он был профессором и, говорят, даже академиком. Петька не очень понимал разницу между профессором и академиком, но звучало и то и другое солидно. Не меньше Петьке нравилось и имя-отчество Мишкиного папы. Ему часто представлялось, как Василий Иванович стоит в героической позе у себя на кафедре и шашкой сечет в капусту диссертации всяких двоечников и проходимцев.