Рахиль Гуревич - Тайный покупатель

− Ну а чё, − сказал парень-трудоголик, у которого всё время спала жена, когда он дома. − Некоторые с соседнего стола выглядят на шестнадцать, хотя им тридцать. – И подмигнул, указывая на Инну, которая, покачивая бёдрами, шла через наш зал, видно, в дамскую комнату или в гардероб. Инна, та чёрненькая эйчариха, которая заключала со мной договор, здесь на сабантуе, выделялась искрящимися волосами. Я не знаю, как она это сделала, но они переливались в темноте, блёстки, наверное, какие-нибудь. Инна откинула волосы и целый поток искр полетел в пол и пропал, рассеялся. Инна подошла к нашему столу, улыбнулась мне и прошла мимо.

− В этом мигающем аду не хватает княгини Ольги, − сказал я. Но шутки моей, увы, не поняли.

− Осыпала себя как снегом, фея, − заметил отец грудничка.

− Ну так, сравнил ж… с пальцем, − резко захмелевшая оператор на телефоне икнула, наверное, именно она не терялась: уж очень быстро закончилось всё вино в нашем отсеке для днища.

– Да они в тридцатник на гиалуронке, фитнес, губы подкачать, – сказала моська-рекрутер и подмигнула мне. – А руки возраст вседа выдут.

Начался долгий спор о том, есть разница в руках у девушек и не совсем молодых, вроде Инны. Спор потихоньку перешёл в сплетни об Инне. Вроде бы она из деревни, умеет, что называется, коня на скоку остановить, то есть реально знакома с лошадьми не по манежу и конюшням для богатеев – я кобы кто-то видел когда-то в её соцсети старое фото – и она сидит без седла.

− Как ковбойка! – сказала сотрудница по претензиям. Она не то чтобы завидовала, она грустила. У неё голос, у Инны манкость. Наверно почуяв мо мысли, она сказала: − Я вот рылом не вышла, только голосом. А главное сейчас по жизни – рыло.

− Нет! – запротестовал я. – Я ваш голос сразу узнаю и всегда сразу тепло на душе. Вам аудиокниги читать.

− Туда с улицы не попасть. Говорю же, повторяю: рылом не вышла, вот с голосом повезло… − отмахнулась оператор, голос её просто завораживал, я представил, как взбешённый клиент звонит, а она его гипнотизирует голосом.

Мне стало жалко эту немолодую с помятым лицом претенциозница.

− Хорошо хоть голосом, − ответила Оксана. – А когда ни того, ни другого? Как люди живут. Не-ет: мы ещё не днище…

− Мы – на газетке… − ухмыльнулся парень-трудоголик, указывая на опустевший официантский стол на колёсиках, где грудами валялись пустые пакеты винишка.

− Тётеньки-то ладно. А дяденьки из сб-шников – вон щупленький тот, – показала Оксана на мужика из главного офиса. Наверное она имела в виду, что, мол, кто на такого позарится.

− Везде в охране есть умный и щупленький, я об этом слышал, да и видел. – отозвался грудничковый отец со спящей женой. − У них какие-то свои задачи, шпионов, наверное, ловят.

− Неа, − отрицательно покачала головой претенциозница. − Он тоже на уколах кр… красоты…

Вдруг все замолчали и уставились на меня. Я – обернулся: за мной стояла Инна. Я кивнул и отвернулся с недоумением. Я конечно же должен был встать и поздороваться, но я упрямо сидел – Инна враг, она из стана сытых благополучных столов, мимо них в дамскую комнату не ходят.

− Пойдём, потанцуем, − Инна обвила руками мою грудь и шепнула: − Я хочу с тобой познакомиться поближе. Я сидел как дурак и краснел, хорошо, что этого было не видно. Оксана обиженно и презрительно поджала губы и странно посмотрела на Инну. Я запомнил тот Оксанин взгляд – мне показалось, что Оксана что-то знает и о чём-то догадывается.

Мы потопали на танцпол. Я снова проходил мимо зажиточных столов и меня обуревал гнев. «Ну я вам ещё покажу!» − храбрился я. Я так волновался, обдумывая под вой каких-то поющих трусов свои планы, что почти не помню, как мы танцевали с Инной. Помню только, что танцевали долго.

− Сколько можно терпеть этот вой?

− Антон! Это победители конкурса!

− Какого конкурса? Для тех, кому за пятьдесят?

− у нас разный возраст работает. Возраст – это опыт.

− Уж полночь близится − хэдлайнера всё нет.

− Скоро, Антон. Она проходила мимо нас тобой. Ты не видел? Будет петь до утра, как сладкоголосый соловей.

− Странное сравнение.

− Почему? – она остановилась и уставилась на меня.

Я не собирался ничего объяснить. Если человек тупой, то это навсегда. Ну что я буду ей объяснять про пьесу «Сладкоголосая птица юности» − известная актриса использует молодого человека, пока он ей необходим.

− Просто соловьи поют недолго, – отбрехался я, чтобы она отвязалась. Запах её волос дурманил меня. Но я, хоть и был пьян, чётко понимал, что Инна – коварная обольстительница, как Одиллия из сказки детства. И меня она так просто конечно уж не возьмёт.

Когда я вернулся к своим столам, наша челядь гоготала и забыть забыла обо мне. Без меня у моих друзей по «несчастью» начались какие-то непонятные игрища. подозрительный полупьяный-полутрезвый челик типа аниматора в светящемся аквагриме и белом колпаке, в каких на новый год танцевали вокруг ёлки олды, пригласил отвечать на вопросы, что-то типа викторины… Рядом с аниматором, стояла бутылка шампанского. Я победил конечно, взял бутылку и отдал нашим мученикам связи и цифры. Мы − Оксана, утомлённый продавец, оператор и моська разлили и, повторяя классика, немедленно выпили шампанское, челяди ни в коем случае не полагавшееся. Я расхрабрился.

− Кто это? − спросил я у Оксаны.

− Тамада. Конкурсы проводит

− Танцевальный поединок, − объявил тамада в шляпе; шляпа, да и сам клоун как-то плыли…

Загремела музыка. Проводился поединок танцев. Это было ужасно, зрелище не для слабонервных, наверное лавры Тарантино и Михалкова не давали тамаде покоя, он решил их переплюнуть.

− Когда же нам дадут грибы? – тихо мечтал трудоголик. Он сидел спиной к паркету. Видно у меня было странное лицо, потому что этот парень сказал:

− Это ещё ничего. Вот когда десерт подадут, тогда начнут танцевать на столах отдельные экземпляры.

Все опять засмеялись. Претенциозница, как и все престарелые тётки «под мухой», пустилась в пляс с пузатым мерчендайзером по фамилии Аджиев, он всё время рассказывал о своём героическом деде, потрет которого он носит на Бессмертный полк – Аджиев всем тыкал в нос телефон с плакатом деда. Дед выглядел и вправду колоритным, каким-то таджикско-заслуженным, в белой народной шапочке, а может это был дагестанский дед – не знаю. Этот Аджиев (его все за глаза называли Аджикой) тоже с самого начала сидел и подбухивал, не в смысле выпивал, а в смысле разбухал насчёт рабской силы и мизерной зарплаты.

Однако выиграла танец глупая моська с каким-то спаниелем, моим коллегой. Им вручили бутылку шампанского, но с другой этикеткой. И они ни с кем не поделились – вот гады. Просто моська заявила:

− Это нам, не вам.