Николай Иванов - Реки помнят свои берега

Ручьям и рекам в сельве другая напасть: как ни прячься в заросли из бамбука, кокосовых и слоновых пальм, под коряги каучуконосов, как ни старайся идти гладью, без шума, но в любом случае к ним приползёт, прискачет, прилетит великое множество всякой твари по паре. И за право припасть губами или клювом к влаге, а значит, за право выжить в сухой сезон на берегах идут жесточайшие схватки.

Жить хотел и человек-шатун, спускающийся вместе с водой в долину. Ручей в горах – единственно точный проводник, которому можно безоговорочно верить, потому что течь он может только в долину, только к большой реке, только к океану.

Опасность для человека таилась ещё и в том, что кроме зверья берега рек облюбовали и люди. И если поселения полукочевых племён индейцев беглец обходил достаточно спокойно, лишь по необходимости лакомясь на их полях бобами, маисом, ячменём, то когда на пути представали плантации из кустарников коки [6] Из листьев коки добывают кокаин. и опийного мака, он уходил резко в сторону. Наркодельцы, в отличие от пещерных тюремщиков, даже именем интересоваться не станут. Для них проблема свидетеля исчезает только вместе с ним.

Судя по разбитой обуви, перетянутой лианами, шатун шёл по чаще довольно долго. На шее ожерельем висели нанизанные на прут мальки, превращаясь на влажном солнце в тарань – для разнообразия пищи и в запас. Кто знает, сколько ещё той дороги, куда выведет?

Вывела к широкой пойме, на глубоком дне которой, повторяя полукруг берега, теснился к океану город. Над ним колыхалось марево, искажая предметы и скрадывая расстояние. Человек, раздирая в кровь тело, покатился по крутому склону к этому миражу, но в какой-то момент сумел остановить себя. Он не смог бы рассказать, какие растения укрывали его от сторонних глаз, какой живностью питался, какой сегодня день и месяц и даже в какой стране он на данный момент находится. Но ведал иное: самое страшное в разведке – это потерять бдительность на последнем шаге. Когда кажется, что всё позади, и начинаешь беспричинно улыбаться, уверовав в удачу. А под ногой – ловушка. Капкан. И всё сначала – плен, пытки…

Человек присел на корточки, огляделся. На слух отыскал увильнувшее в сторону русло реки. Нашёл в его извилистом, зажатом камнями теле укромный изгиб. Разделся. Сначала постирал одежду, потом тщательно вымылся сам, используя вместо мочалки песок. Словно товар на прилавок, выложил на ствол слоновой пальмы бороду, постарался поровнее отчекрыжить ножом лишнюю длину. Развеял волосы среди тростника.

Знал, учили: не потому он смог оторваться от погони, что преследователи оказались плохими ищейками. Настоящий охотник не гонится за зверем, он перехватывает его близ водопоев, на перевалах, у переходов через реки и ущелья. По отношению к Егору задача у них одна – водворить беглеца на прежнее место. К прежним оковам. Но уже на обе руки. И на ноги тоже. И шею. И каждое утро затягивать на них болты на четверть оборота. Сначала это покажется незаметным, но со временем именно рассветы превратятся в ожидание очередной ступеньки в сужающийся ад.

Не дождавшись, когда до конца просохнет одежда, облачился в неё и медленно заскользил вниз. Бездомные и нищие в Латинской Америке на каждом шагу, и до темноты следовало просочиться в город, затеряться в его трущобах, чтобы утром проснуться уже жителем пока ещё незнакомого ему города.

Марево над ним тем временем стало рассеиваться, делая более чёткой картинку. Однако путник всё внимание уделял берегам, где его могут ждать охранники.

Долготерпение вознаградилось: около одной из излучин мелькнули две фигуры. Это могли быть рыбаки, путешественники, туристы, обыкновенные горожане – издали рассмотреть их не представлялось возможным. Но звоночек прозвучал, тетива натянулась: на пути в город находятся люди. Разведчик застыл, не сводя глаз с опасного места, и не успели они заслезиться от напряжения, увидел парочку вновь – она возвращалась тем же маршрутом.

«Пост парный, по обе стороны реки, на видимом расстоянии, ночью усиленный, с использованием приборов ночного видения и сторожевых собак», – выдал для себя беглец возможную конфигурацию засады. По крайней мере, он бы организовал патрулирование именно так. А если часовые двигаются по берегам методом «ножниц», навстречу друг другу, то скоро мелькнут опять.

Мелькнули. Угадал. Ура! В смысле ничего хорошего.

– Ничего хорошего, – прошептал беглец по-русски, и это подтвердило: тюремщики находились на верном пути к его разоблачению.

Взгляд зацепился за песчаную полосу вдоль воды, на которой млел на солнце вальяжный крокодил с раскрытой пастью. Около застывших челюстей скакал на тонюсеньких ножках коричневатый, с бело-чёрной полоской, чибис. Временами он исчезал в пасти бронированного ящура, выхватывая застрявшую меж клыков пищу или присосавшихся пиявок. И если в природе гармония нашлась у тьмы с холодом, то среди зверья нет более прочного союза, чем эта нежданная парочка. Одна – универсальная зубная щетка, другой – склад пищевых продуктов. Уж они нашли бы способ скрытно преодолеть любой пост. Хоть по отдельности, хоть вместе…

«Вместе»…

Путник застыл от нежданного озарения: не вместе, а вместо! И как он мог забыть «Закон крокодила»: не возвращайся по тому пути, по которому пришёл. Как ни универсально и неуязвимо бронированное чудище с острыми гребёнками по спине, охотники за его шкурой прекрасно знают главный недостаток рептилии: в воду он возвращается только по своему следу…

Теперь для разведчика самую большую опасность представлял верткий и осторожный чибис. Он не только чистит зубы аллигатору, но является и непревзойдённым сторожем. В отличие от полицейских, птица бдительности не теряет, и если тревожно вспорхнёт, крокодил тут же сомкнёт все тридцать клыков и бросит тело в родную водную стихию.

Спецназовец вытащил нож, потрогал заострённый конец лезвия, похвалил чесночного полицейского, не поскупившегося на хорошую сталь. Самая безопасная охота на крокодила – это, конечно, выстрелить в его улыбку, в уголок губ. Но где тот карабин!

Отыскав в зарослях корявый сук, проткнул его лезвием. В траве бесшумно подползти к сладкой парочке не удастся, самый оптимальный, но и самый опасный путь – это вода, приблизительно тридцать метров среди пиявок и возможных собратьев пляжного ловеласа! При этом зная, что крокодилы не сразу поедают свою жертву, а затаскивают её в подземные пещеры и дают время размокнуть, чтобы потом рвать кусками. Бр-р-р-р…

Охотник передёрнулся, но ступил в воду, держа наготове нож с уродливой рукояткой. Приходилось надеяться, что мощные особи не терпят рядом в водоёме себе подобных.