Максим Кутис - Как быть нормальным

– А если прямо видно, что человеку нужно вправить мозги и устроить интервенцию?

– Это скорее вопрос дружеских взаимоотношений, и он не имеет непосредственного отношения к психотерапии. Некоторые считают, что друзей необходимо поддерживать, несмотря ни на что. Я так не считаю. Другу можно высказать свои опасения, а вот прислушиваться или нет― это уже личное дело каждого.

– То есть, если Вы выскажете мне свои опасения, то выбор прислушиваться или нет останется за мной?

– Разумеется.

– Хорошо, тогда будет интересно послушать Ваши опасения на мой счет.

– Если они будут, Лиза. Сегодня мы просто познакомились, какие-то выводы делать еще рано. Даже грубые намеки на эти гипотетические выводы сейчас преждевременны. Время сегодняшнего сеанса подходит к концу. Готова ли ты продолжить наши беседы в дальнейшем?

– Да, можно. Все прошло не так ужасно, как я себе представляла.

– Большое спасибо за такую оценку. Возьми, пожалуйста, мою визитку. Если захочешь, чем-нибудь поделиться – то не стесняйся, можешь написать или позвонить.

– Мемы можно скидывать?

– Только если смешные.

– О, ну это еще надо выяснить, что Вы считаете смешным. Оки, если увижу смешную картинку про психиатров – непременно скину!

– Буду ждать с нетерпением. Но по этой теме я все шутки уже слышал.

– Так все говорят! Но человеческая мысль не стоит на месте. До встречи, док!

«Ну все не так уж и плохо», ― подумал Борис после того, как девушка, помахав на прощание, покинула кабинет. Грайворонский опасался принимать подростков, так как по его опыту работа с ними была скучной и в то же время невероятно изматывающей. Скучной она была по причине того, что набор проблем у всех подростков в целом одинаков. Психика на этапе тринадцати-семнадцати лет формируется под воздействием одних и тех же факторов – непонимание, игнорирование, агрессия. Соответственно и пути разрешения конфликтов уже были давно отработаны на практике, так что Грайворонскому приходилось проходить с клиентом один и тот же путь. А изматывающей работа выходила из-за мощности защитных механизмов: убедить юного пациента, что человек в кресле напротив него – не еще один представитель мира взрослых, который пришел с одной целью, чтобы причесать его под общую гребенку и вписать в однообразный взрослый мир со своими ничтожными целями, было крайне непросто.

Лиза же отличалась от своих сверстников. В первую очередь своей уверенностью. Она спокойно рассказывала, даже рассуждала вслух, при необходимости обращалась к Грайворонскому, смотря непосредственно в глаза. На его памяти вообще редко кто задавал ему встречные вопросы. Обычно встречаются жалобы, молчание или старое-доброе злобное огрызание. Но здесь действительно был некий особый случай. Грайворонский поймал себя на мысли, что он с любопытством ждет следующей встречи, чего с ним давненько не случалось.

Следующей в этот день по расписанию должна была прийти Надежда, его давняя пациентка, эффектная ухоженная женщина с платиновыми волосами немногим за тридцать, с постоянными жалобами на непроходящую депрессию. Грайворонский прекрасно понимал, что ее состояние так же похоже на депрессию, как воздушный шарик похож на дирижабль, что, собственно, не раз ей сообщал. Конечно, не в таких грубых метафорах. Она же не предавала его словам о том, что его помощь ей не требуется, уверяя, что только благодаря сеансам с ним она и держится, другие психологи ее совершенно не понимают, и только он, доктор Грайворонский, а вернее, их беседы являются ее спасительным кругом в водовороте жизни.

Поначалу Борис предполагал, что ей движет желание доказать свою значимость и желанность. Однако к его удивлению, после незапланированного эксперимента на кушетке, который бы точно не одобрила коллегия психотерапевтов, ее желание приходить на сеанс не угасло. На следующей фазе, построенной на обратной теории ― полного восстановления дистанции между пациентом и доктором, она все так же с большой охотой приходила на сеансы. При этом ее жалобы и поведение не менялось. Секс с психотерапевтом – прекрасно, рассказы о детских переживаниях под строгим взором доктора – тоже здорово.

В конце концов Грайворонский прекратил все попытки докопаться до истины ее мотивов, а воспринимал их еженедельные сеансы, как встречи со старой знакомой из прошлой жизни, которая расскажет все, что с ней успело приключиться. Но благо, старые знакомые не платят за прослушивание своих историй, а Надежда это делала исправно. По сути, она оставалась единственным постоянным клиентом Грайворонского. В текущих не самых благоприятных финансовых условиях такими разбрасываться точно не стоило. Борис это понимал и без подсказок со стороны своего секретаря. Так что это были взаимовыгодные отношения, которые правда непосредственно с психотерапевтической помощью имели мало общего, но, с другой стороны, далеко не обязательно всегда вскрывать глубинные смыслы и искать правду. Если человеку после сеанса действительно становится лучше – разве этого мало?

– Здравствуйте, Надежда. Как Ваши дела?

– Ох, Борис, все очень плохо, я еле дождалась нашей встречи.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее, что случилось.

– Да все из-за одного неудачной пятницы на прошлой неделе. Мы с мужем посетили закрытую премьеру нашего друга-режиссера Александра Павловского. Вы слышали о нем?

– Да, видел пару фильмов.

– Он представлял свою новую работу в Доме кино. Мы получили приглашение еще недели за две. Я с таким нетерпением ждала этот вечер – несколько дней выбирала, в чем пойду, воображала, кого там встречу, и о чем с ними надо будет говорить, специально освежила в памяти, что сейчас актуального в культурной жизни столицы. Я всегда стараюсь держать руку на пульсе событий, но поскольку я все-таки не являюсь непосредственно частью культурного авангарда, а всего лишь его скромный почитатель, некоторые тренды могут от меня ускользать. Поняв, что ничего нового и эпохального не упустила, я сосредоточилась на подборе платья. Ах, Борис, что это было за платье, Вы бы видели! Я просто влюбилась ― черное, струящееся, как будто скроенное специально для меня. Просто идеально! Я была настолько воодушевлена, что не могла дождаться вечера пятницы. Днем я посетила салон, привела в порядок последние нюансы своего образа. Стоит ли говорить, что моя прическа была выше всяких похвал? В общем, я давно не чувствовала себя лучше, чем в тот момент, когда мы поднимались по красной дорожке вдоль рядов фотографов и фанатов.

Я не буду рассказывать про сам фильм, если захотите посмотреть его. Если честно, я особенно и не запомнила, о чем он. Саша ведь любит навертеть всякого, чтобы потом долго сидеть и разматывать в голове, что я вообще только что увидела, и что это все может значить. Но по разговорам, по общей реакции публики можно было сделать вывод, что присутствующим работа пришлась по душе. На показе было много приглашенных гостей: журналисты, актеры, ну и просто известные светские люди. Думаю, их мнению можно доверять. Если исключить сам фильм, то тем вечером присутствовал стандартный московский набор бомонда: стильный антураж, красивые люди, дорогое шампанское, изысканные закуски. Обычно такая атмосфера действует на меня исключительно положительно, придает мне сил, потому что мне всегда казалось, что я была рождена для этого. Помните, я Вам рассказывала, что, когда я была маленькой девочкой и жила еще в своем родном Саранске, я собирала модные журналы, листала страницы, вырезала понравившиеся фотографии звезд в свой альбомчик и представляла себя среди них под вспышками фотоаппаратов. Обычные детские мечты, но у меня получилось воплотить их в жизнь. Далось мне это не просто, но я точно знала, чего я хочу и целенаправленно шла к этому. Но не об этом сейчас речь.