Игорь Райбан - Когда будет дом…

Там уже образовалась очередь, из сотрудников детдома: воспитателей, учителей, много других, которых толком не знал ещё.

Пришлось отстоять очередь, не будешь же лезть вперед всех.

Когда вернулся с новой порцией пюре и чая, к моему облюбованному столику,

то обнаружилось, что он занят одной девушкой.

Деваться некуда, на столике оставался хлеб и моя ложка, да и девушка казалась мне очень приятной и симпатичной.

«Уно, уно уно, комплименто…», – тут стоило бы запеть такую песню.

Словно здесь присутствовала самая настоящая формула любви.

Но она запела у меня в душе, я решил действовать:

– Привет. Присяду?

– Приветики, садитесь, если так хочется, – девушка отвлеклась от еды, улыбнулась, встряхнула длинными черными волосами, отбрасывая их с глаз и лба.

Она была примерно моих лет. Присел за столик, между нами начался обычный диалог, при знакомстве. Не станешь же спрашивать незнакомку, что такое ролевые игры в постели.

– А вы, как понимаю, тоже здесь работаете?

– Да, работаю.

– Понятно. А кем, если не секрет?

– Да вроде нет, не секрет, – я учитель по швейному делу у девочек.

– Ясно. А как вас называют ученики?

– Девочки, – Земфирой …, – тут она назвала свое отчество. – А для других, просто Земфира.

– Вам идёт имя. А я Максим. Недавно устроился, электриком.

– Я поняла. Можно перейти на «ты», если несложно.

Она снова мило улыбнулась. Потом мы о чём-то разговаривали.

Земфира доела ужин, попрощалась, ушла первой.

Наверное, мне стоило бы предложить ей провожание до дома, ведь мы жили в одном районе, тем более на улицах настал темный вечер.

Осенью рано темнеет, ведь скоро зима.

Но не решился, боясь спугнуть девушку, излишней настойчивостью.

Я вздохнул, пошел снова к окошку раздачи, за новой порцией картофельного пюре. С ней, всё равно у меня ничего не получилось.

Через четыре дня нашего знакомства, как бы случайно зашёл к Земфире в её класс, после полдника.

Конечно, выждал время, когда там, почти никого не будет из девочек.

Пригласил на свидание сегодня, в кинотеатр на «Титаник», фильм с Ди Каприо.

Тогда тот был новинкой.

На ночной сеанс, он начинался часов в десять вечера.

Земфира согласилась, пообещалась прийти. Но только сам не пришел вовремя.

Поставил будильник, прилег немного вздремнуть.

А когда проснулся, было уже слишком поздно.

Поздно для всего. Я опоздал. У Земфиры появился другой парень.

Сама сказала, когда попросил извинений, после попытался пригласить снова на свидание. Она отказала, сославшись, что второго шанса не будет.

Потом мы здоровались, общались, при наших случайных встречах в детдоме и в столовой: «привет», «как дела?». Но сухо, и, ни о чём. Не знаю, что потом стало с ней. Как-то не обращал больше внимания на неё. Наверно вскоре уволилась, вышла замуж, родила детей.

*

С того вечера в столовой, Ира не отставала ни от меня, ни от общения.

Едва завидев, она бросалась, чуть ли не на грудь, прыгала и скакала рядом, пока куда-то шёл по работе, при этом с расспросами, всякими новостями: про себя, про школу и детдом.

Она прибегала в столярку, находила меня в «берлоге», приводила с собой разных пацанов и подружек. Один из тех пацанов оказался тот самый Фадин.

Мы с ним тоже подружились.

Когда мне надоедало, то выгонял всех.

А девчонка Ира, постоянно донимала меня, у неё сам собой возник ритуал. Поначалу, она появлялась одна, я сидел и читал газету или журнал, то осмотрительно приближалась, затем принималась гладить по голове, будто я маленький мальчик.

Щекотала затылок, гладила по причёске, потом низко наклонялась, что её волосы соприкасались с моими, начинала мурлыкать над ухом какие-то песенки.

Естественно отвлекая меня от чтения.

Но не подавал вида и терпел, все издевательства.

Какие же тут странные воспитанники, – снова думал я.

Хотя чему тут удивляться, они детдомовские, у них нет семейного тепла.

Поэтому они его ищут, где только возможно.

Эта мысль помогала сохранять выдержку и невозмутимость.

У Ирочки такое действо вошло в привычку, гладить мою голову и тихо петь.

И я тоже притерпелся к обращению, её привычка меня больше не раздражала. Человек ко всему привыкает, правда, только со временем.

Иногда, как бы в шутку, злился, говорил, что она сильно мешает.

Она отбегала, заливисто хохотала звонким смехом.

Кривила рожицы, высовывала язычок.

Выказывал нарочитое возмущение, и она убегала.

На следующий день, повторялось то же самое: пение, поглаживание по волосам.

Видимо ей нравится выводить меня из терпения, – думал я.

Что ж, ладно, надо так надо. Буду воспитывать, как дочку.

Мне пришлось уделять ей больше участливости, мы стали больше разговаривать о серьезных вещах. Допустим, о классической литературе, о каком-нибудь писателе, что читает она сама, или недавно читала. Да о многом другом, о фильмах, о музыке.

Помогал делать домашние задания, вроде по физике.

Показал несколько приемов рисования.

Она оказалась хорошей ученицей, и прилежной «дочкой», схватывая всё на лету.

Ира неплохо разбиралась в музыке, посещала библиотеку, увлекалась пением, в школе училась на одни «четверки» и «пятёрки».

Но дурная привычка Ирочки никуда не исчезала, девчонка также гладила мои волосы, пела песенки. Но как-то уже по-другому, я заметил.

Не стал об этом говорить. Теперь она боялась меня злить, даже в шутку.

Опасалась, что очень сильно рассержусь, прогоню прочь навсегда, она больше не сможет приходить, исполнять свою привычку.

Можно сравнить, что она дикий котёнок, который сначала игрался с рукой хозяина, кусался и царапался из всех сил, но со временем стал немного ручным, теперь же играется с рукой хозяина вполсилы.

Через два месяца, нашего знакомства, она прибежала в столярку, когда находился один, наконец, после всех разговоров, приступила к выполнению привычки.

Я просто сидел, закрыв глаза, подперев подбородок ладонью.

Ирочка обступила меня сбоку, одной ручкой она щекотала за ухом, другой ручкой наглаживала голову, пальчиками ласково перебирая волосы.

Девчонка что-то напевала, я же молчал, вслушивался в свои ощущения.

Почему-то мне стали приятны её ласковые прикосновения, хотелось, чтобы продолжалось долго-долго.

– Ирочка, можно я спрошу?

– Спрашивай, – строго разрешила она, не прекращая привычного занятия.

– Зачем ты делаешь это?

Она замолчала, надолго задумалась, но также нежно гладила меня по голове.

Затем стала рассказывать:

– Когда я жила Там, то у меня был братик. Он был маленьким, ему было пять годиков. Он часто болел. Я всегда гладила его по головке, пела ему песенки, чтобы он успокоился и не плакал. Ему это нравилось, он переставал плакать и засыпал.