Сергей Марков - Иногда следы остаются

Он как-то неубедительно попытался воззвать к разуму нападающего, но тот принял твердое решение дать волю накипевшей за годы боли. Дело стало принимать угрожающий оборот. Причём угроза исходила не только от кулаков Мишани. В порыве слепой и надрывной ярости он схватил со стола кухонный нож.

Зарезать им можно было разве что кусок ветчины, и то, если очень постараться, но Никитка обмер от страха.

Всё то время, что Мишаня призывал к ответу Никитку, его, Мишанина, бедная супруга сидела на нижней полке одного из «купе» и тихо подвывала со стыда, но когда её благоверный схватился за нож, всё-таки попыталась удержать его от греха.

Успехом эта попытка не увенчалась и Мишаня пошатываясь от поездной тряски и водки вновь нарисовался перед Никиткой.

Между ними нарисовался проводник, но Мишаня отмахнулся от него как комара или мухи и уже было занес карающий меч, то есть нож, когда на арене появился супер-герой. Точнее героиня. Люба.

Создатели вселенной Марвел ничего не смыслят в чудо-женщинах. Настоящая Wonder Moman она такая. Необъятная, могучая, притягательная и в то же время добрая, готовая защищать слабых. Мужчин, то есть.

Люба мигом схватила Мишаню за шкварник и конвоировала на законное оплаченное место. На пару с супругой они уложили его буйную голову на подушку, и некоторое время контролировали его порывы.

Мишаня то вроде бы начинал смежать веки, то принимался орать бессвязные, но очень болезненные для жены оскорбления среди которых просочилось откровенное признание собственной неверности. На Любу он смотрел с обожанием.

Уже в десять вечера со всех концов вагона доносился богатырский храп. Спали все кроме троицы у туалета.

Нахватавшиеся впечатлений Никитка и Надька со Светой тихо достали вторую бутылку вина и провожали к чертям этот сумасбродный кошачий год.

Полночь они встретили за тихой и немного нервной беседой. Впереди была знаменитая украинская таможня.

***

Леся ехала шумной развесёлой компанией. Вагон был полон тех добродушных усачей, для которых одна уже улыбка хорошенькой девицы была в радость.

Это позволяло в полной мере ощутить себя если не королевой, то по крайней мере принцессой для которой благородные рыцари готовы и чемодан на багажную полку закинуть, и постель застелить и шоколадкой к чаю угостить. Вместо серенад отлично пошли рождественские песни, которым Леся с чувством подпевала сама, вместо пиров и балов – откидной столик, ломившийся от вина и закусок. Горилка, сальце, колбаски, огурчики, салаты – всё как полагается.

В общем, сказка, а не дорога, ехала бы себе и ехала так хоть всю жизнь. Жаль только, что быстро кончился этот праздник.

Но это ничего. Впереди у неё другой. Яркий, волнительный, полный неожиданных встреч и открытий.

Широко улыбаясь утреннему морозному солнцу Леся вышла на Дворцовую площадь Львова и с грохотом покатила чемодан по заснеженной брусчатке.

Но долго катить не пришлось.

Уже через пятьдесят метров какой-то гарный парубок предложил себя в качестве грузчика. Он радостно пыхтя приволок Лесин скарб к трамвайной остановке на Черновицкой и растворился в лучах света. Оставил только имя, которое Леся тут же забыла. Не из злого умысла и душевной чёрствости. Просто для неё помощь от мужчин была такой естественной частью жизни, что она не считала себя в кому-то обязанной. Она ничего и никогда не просила. Ей всё предлагали сами.

Всё вокруг улыбалось для Леси, всё пело. Только старый трамвай-шестёрка ворчливо скрипел железным дёснами, но это было как доброе ворчание любимого дедушки над проказами внучки. Леся сунула в жестяную пасть талон, глянула на номер – счастливый! На радостях заговорила с какой-то бабусей, спросила далеко ли до Университета.

Оказалось, всего три остановки, а к отелю нужно будет пройтись и подняться в гору через парк Ивана Франка.

Леся насладилась видами похожего на имбирный пряник заснеженного Львова и вышла на нужной остановке. Мороз шаловливо щипал её раскрасневшиеся щёки.

Путь наверх с чемоданом был не прост. Тонкое снежное покрывало скрывало под собой опасную наледь. В любой момент восхождение могло завершиться стремительным спуском, но Лесе и тут повезло.

Пока она любовалась памятником Ивану Франка сзади подкрались Оксанка с Петей и ухватили её под руки с двух сторон.

– Привет!

– Как я соскучилась за вами!

– Как добрались?

– Ну такое…

– А у меня прямо праздник какой-то! Все такие добрые вокруг, такие хорошие!

Они обнялись и втроём со смехом и шутками дотолкали чемодан до отеля.

Через несколько минут ко входу в Днестр подъехал хозяин квартиры в которой им предстояло жить, впихнул всю компанию вместе с вещами в старенький ланос и за пять минут доставил к месту ночлега. Правда, в отношении Леси, Оксанки и Пети это слово не вполне подходило – ночи они как раз собирались проводить в Днестре.

В квартире была заколочена одна комната, на шкафу с бельём висел амбарный замок и поначалу суровый на вид дядька с головой, похожей на бильярдный шар, смотрел на квартиросъемщиков с явным подозрением. Но не прошло и десяти минут как заливистый девичий смех и пушистые ресницы разгладили складку на его переносице.

Заколоченная комната досталась Лесе, шкаф был освобожден из-под ареста и представил в знак благодарности ворох постельного белья и полотенец.

Заплатив хозяину и пристроив кое-как свои вещи, микро-ячейка ремолиновцев направилась осматривать город.

А осматривать было что. Незнакомый со Львовом туристлегко спутает его с Варшавой, Прагой или ещё каким уютным восточно-европейским городом: и ратуша имеется, и брусчатка, и башенки костёлов, возле которых раскрашенные фигурки изображали известные события. Всё вокруг светилось от рождественских украшений и дышало праздником.

Ребята отведали «мяса и справедливости», восхитились тамошней традиции обращения с чеками, забрались по очереди в железную клетку, повертели в руках все местные мечи, топоры и нагайки, наделали кучу фоток и двинули дальше по Подвальной в сторону Высокого замка.

По дороге к смотровой площадке растрясли немного съеденное и выпитое. Стояли с полчаса на продуваемой всеми ветрами высоте, любовались закатным небом и городским пейзажем. Дух захватывало от красоты, но воздух стал быстро остывать, а резкий ветер кидал в лица снежные комья.

Смеясь и отфыркиваясь спустились вниз на Максима Кривоноса и через площадь Данилы Галицкого направились к Газовой лампе – пропустить по стакану глинтвейна.

Глинтвейн пошёл так чудесно, что одним стаканом дело не ограничилось и к себе, на пересечение Гребинки и Богдана Лепкого, они вернулись ближе к десяти. Первая милонга уже началась, но бывалым милонгерос, а все они, и Леся, и Оксанка и Петя были, конечно же, бывалыми, приходить к началу не пристало.