Даниил Азизов - Мелодия для Бога. О Церкви как о первой любви.

Наш протодиакон никогда не приступал к богослужению без подготовки, хотя службу знал прекрасно. Он всегда заранее приходил в алтарь, не доверяя молодым, сам просматривал Евангельское чтение. Если случалось величание, то была обязательно краткая репетиция с поющими священниками.

Да, такие люди, как протодиакон, поистине украшают церковное богослужение. Важно, чтобы все его элементы соответствовали друг другу, как в сложном часовом механизме. Это сродни слаженной работе врачей во время операции. Там есть ведущий хирург, есть анестезиолог, медсестры и много другого персонала. Важно, чтобы весь этот коллектив имел хороший уровень подготовки и квалификации, и от этого будет зависеть результат. В церковном служении также необходимы профессионалы, которые любят свой жизненный выбор. Период, о котором я вспоминаю, был богат на таких людей. То было время особых священнослужителей, обладающих большим доверием народа.

Шли годы. Протодиакон старел, хотя мог бы еще служить. Однажды я навестил его, чему он, кажется, был рад. Когда я вошел внутрь его двора, перед моим взором открылся маленький, но очень милый сад. Создавалось впечатление, что ты попал в кукольный мир. Все было к месту, везде была видна его рука. Подвязан каждый кустик, камни и основания плодовых деревьев покрашены белой краской. В доме та же картина: уют, чистота и безупречный порядок. Таким образом, в доме отца Иоанна все свидетельствовало о принадлежности своему хозяину.

Я недолго погостил у него, мы тепло попрощались, как оказалось, уже навсегда. Уже будучи студентом семинарии, я узнал о его смерти и похоронах, которые прошли, к сожалению, в какой-то спешке, что было при жизни ему так несвойственно!

Иеродиакон Зиновий (Щербина) – прямая противоположность протодиакону Иоанну. Они были всегда в первой диаконской паре. Глядя на него и отца протодиакона, я думал: Господь подбирает для совместного служения противоположные характеры. Если бы у отца Зиновия случалось хоть двадцать процентов эмоциональных всплесков его коллеги, то, думаю, они бы не просуществовали вместе так долго, совершая свое служение. А так – они действовали по правилам, которые оба принимали. Один доминировал и снисходил, другой подчинялся и по-монашески, со смирением принимал первенство и авторитет протодиакона. Отец иеродиакон был неотъемлемой частью собора. Не любил выделяться, не читал нотации, и если позволял себе кого-нибудь вразумлять, то делал это иносказательно, с улыбкой. Потому даже его тихий укор не воспринимался как оскорбительный.

Он был постриженником глинских старцев. Когда удалось увидеть фото, где были запечатлены старцы, среди которых находился и Зиновий, то создалось впечатление их внешней схожести. Было нечто общее, что их объединяло, – особый монашеский дух, аскеза и традиции, присущие выходцам из Глинской пустыни.

Как и все священнослужители того времени, он был чрезвычайно ответственным и исполнительным. Встретив его на улице в повседневной жизни, можно было подумать, что его случайно сюда занесла машина времени из периода НЭПа. Ведь так никто больше не одевался. Помню, как непросто ему давались длительные архиерейские службы. Он страдал диабетом, ему постоянно хотелось пить, а пить он мог только после окончания литургии.

Мне нравилось слушать его незатейливые рассказы, воспоминания и истории из жизни подвижников. Одно осложняло общение с ним – его манера говорить тихо, как будто в бороду. Хотя это отчасти создавало впечатление таинственности. К концу своей жизни отец Зиновий принял великую схиму с именем Захария. Но в памяти многих остался с тем именем, которое мы хорошо знали.

Не ошибусь, если буду утверждать, что нет в нашей епархии клирика, рукоположенного до нулевых годов, который не знал бы диакона Владимира Дикарева. Мне даже кажется, что если бы отца Владимира не существовало, то лицо епархии было бы иным. Кажется, что он был всегда. Он помнил митрополита Вениамина (Федченкова), он был иподиаконом у тех архиереев, которые захоронены ныне за алтарной стеной кафедрального собора. Диакон, который всегда служил первым иподиаконом ростовских святителей, был неотъемлемой частью богослужения.

Меня, как и других молодых людей, встававших на путь иподиаконского послушания, жизнь свела с ним. Отношения с отцом Владимиром у нас складывались по-разному, но, безусловно, общение с ним было опытом, который в жизни бывает весьма важен. Сказать, что он был «человеком обязательным», – ничего не сказать. Иногда эта «обязательность» имела довольно странные формы, но с этим приходилось смиряться и принимать как данность.

Помню одну из многих совместных поездок…

Архиерей ехал служить на север области. Служба была назначена на 9 утра. От Ростова-на-Дону ехать часа два с половиной. Вставать нужно было рано, и мы рассчитывали выехать пораньше, около пяти. Но судьба распорядилась иначе, и отец Владимир решил отправиться в путь в половине третьего ночи. Никакие мольбы водителя и наши не смогли убедить диакона: его железным аргументом было: «Мало ли что может по дороге случиться!..»

И вот это самое «мало ли что» в этот раз таки случилось. Был гололед и снежная каша, и наша «Волга» попала в яму, заполненную ледяной водой. Выбраться не удавалось, и протодиакон изрек свежую идею: всем выходить из авто и толкать. Естественно, под «всеми» он подразумевал всех, кроме себя и водителя. Толкали с комсомольским задором, меня поставили сзади. Отец Владимир, закутавшись из страха простуды, как пленный наполеоновский солдат, пристроился сбоку. Остальные – по бортам. Я был в подряснике и в легких туфлях. Основная масса толкателей были молоды, поэтому спасти авто не составило труда. Машина выскочила из глубокой ледяной лужи, а я, находившийся сзади, по пояс оказался в ней…

По дороге мы слушали рассказы отца Владимира о том, как вредно для здоровья переохлаждаться. На удивление, я не заболел. Молодой организм сумел справиться сам…

Еще отца Владимира отличала суетливость и склонность к панике, особенно если что-то начинало идти не так, как он предполагал. Кто ездил с ним на службы, тот хорошо знал, что такое «покрышки». Это сшитые накидки на подносы, которые необходимы на богослужении. Так вот, любая поездка на приход – это скрупулезные сборы. В чемоданы кладется все, что может пригодиться на архиерейской службе. В том числе «покрышки».

После богослужения, по традиции, все шли к столу. Ну а после стола всегда сложно сосредоточиться и в хаосе собрать вещи в чемодан так же, как и было. Иногда, возвращаясь в собор и распаковываясь, отец Владимир находил недостачу. Часто забывали эти самые «покрышки». Он неистовствовал, ну а мы испытывали чувство вины, словно предали Родину. После долгого разбирательства он успокаивался, звонил настоятелю храма, где были забыты вещи, и их благополучно доставляли через несколько дней.