Роман Булгар - Девчонки, погоны. Книга II. Откровение любви

– Вы, случаем, не шутите, Максим Петрович? – проскользнула заинтересованная искорка в девичьих глазках.

Подполковник ободряюще дотронулся до ее кисти:

– Спроси сама у Крис, шучу ли я когда-нибудь такими вещами. Доучись семестр. У нас скоро все сильно изменится. Мы приняли решение, что все, кто хорошо учится, смогут каждый учебный день после пяти вечера уходить в город, а в воскресные дни и с самого утра. Мы проведем интернет во все ротные комнаты отдыха и в чайной. Сиди себе в планшете и повышай свой уровень, гармонично развивайся, ходи в театр или оперу, на выставки и в музеи.

– Я не смогу, Максим Петрович, – вырвался из девичьей груди вздох горького сожаления, – оставаться тут после всего того, как вы повыгоняете всех этих дурочек. Я буду чувствовать себя одинокой и одной, как на выжженном врагами поле!

На губах у подполковника появилась лукавая улыбка:

– Никто и никого не собирается выгонять.

– А к чему этот фарс? – моргнула непонимающе Настя.

Пожав плечом, Шпак хитренько прищурился:

– А что мы, Настенька, должны были делать, скажи! Ждать голодовки и комиссии из Министерства, после которой ваша жизнь и на самой деле превратится в сущий ад…

– Может, вы и правы! – усмехнулась и пожала плечиками Настя. – Мне надо бы немного прийти в себя, чуточку подумать…

Достав свой блокнот, Макс согласно кивнул и произнес:

– Думай, времени до февраля у тебя много. А пока я назначаю тебя своим личным представителем. Будешь ты мне, Анастасия Максимовна, звонить предварительно, и мы с тобой на пару сможем легко и просто обсудить все, заодно и решить любую вашу проблему.

– Вам же проще было бы все узнавать от Костенко! – разошлись девичьи губы в саркастической усмешке. – Она с вами видится каждый день, спит с вами по ночам, шепнет вам на ушко.

Пометив в блокноте, Шпак посмотрел на курсанта, пояснил:

– Я не хочу, Настенька, чтобы в нашу с Крис постель проползла третья сторона. Мы с ней договорились, что она мне ничего про вас не говорит, а я у нее ничего про вас не спрашиваю. Так что, про ваш этот стачком Кристина мне ничего не говорила, хотя, конечно же, все она прекрасно знала…

Доверительное заявление начальника факультета стало для Насти большим откровением, и она чуть повернула голову, пытливо прищурилась и прямо спросила:

– Откуда же вы узнали про стачком?

– Это было вовсе и не тяжело, – пожал подполковник плечом. – Про вашу предстоящую голодовку болтали на каждом шагу. К тому же, я сам учился и принимал участие в подобных мероприятиях. К тому же, я знаю про вас всех практически все. А вот именно твое желание уйти от нас я, Настенька, постыдно проглядел. Извини меня, Настенька, и не обессудь…

– Я могу встать в строй? – почувствовала облегчение в душе и улыбнулась Настя. – Я все поняла…

Удовлетворенно вздохнув, начальство кивнуло:

– Иди, Настенька. Только ты о нашем разговоре, прошу тебя, пока никому и ни слова. Операция по разгону стачкома только еще вступает в свою завершающую стадию…

Поставив всех в строй, начальник факультета зачитал приказ. На плацу стояла гробовая тишина. Девчонки даже перестали дышать, тоскливые слезы стояли в их глазах и испуганно подрагивали. Выдержав томительную паузу, Шпак добавил:

– Приказ мною еще не подписан. Мы будем думать над каждой фамилией из списка. Нам нужно время…

Понурые и раздавленные, не поднимая голов, разбитые в пух и прах мятежники поротно отправились на ужин.

– Макс, я тебе еще нужна? – подошла Штерн неслышно к подполковнику, тяжело вздохнула. – Время уже позднее…

– Нет, Леся, – посмотрел открыто на комбата начальник факультета, – на сегодня все. До утра никого не трогать, делать вид, что ничего не произошло. Ко всем девчонкам относиться ровно и без придирок. Ставь задачу ротным, и мой водитель тебя отвезет. Бунт нами подавлен в самом зародыше, темная смута рассеяна. А завтра мы нанесем по ним завершающий удар…

Комбатовские сестрички и Кристина шагали вместе со всеми в строю, и это незаурядное событие еще больше угнетало и приводило в смятение курсантов женского батальона. В их сознание начинала закрадываться крамольная мысль о том, что своими неразумными и безответственными действиями по организации голодовки они сами себе на свои задницы нашли приключение, спровоцировали события, последствия которых далеко не ясны. Доигрались девки в стачку…

Шпак подозвал к себе Ерохину, улыбнулся и спросил:

– Скажи, Катюша, а почему у тебя во взводе все были на месте? Причем, только у тебя одной. Тебе сказала Крис? Нет, и она тоже ничего не знала, я же ей ничего не говорил…

– Я, Максим Петрович, – моргнула взводная смущенно, – когда вы загнали в казарму всех сестричек Мадам и заехали в ее квартиру, сразу поняла, что что-то будет, и я немного, признаюсь вам честно, подстраховалась, усилила контроль.

– А почему ты не сказала другим? – прищурился Макс.

– А если бы я ошиблась? – пожалось неопределенно женское плечико. – Такими вещами не шутят! Да и мне могли не поверить, поднять меня на смех…

Соглашаясь с ней, Шпак кивнул головой:

– Ты права, Катюша! Я никогда не сомневался в тебе. И не смотри ты на меня такими влюбленными глазами!

– Я люблю вас, Максим Петрович! – не опустила взгляда, но тяжело вздохнула Ерохина. – Все корю себя за то, что не подошла к вам еще год назад, не открылась вам.

– Увы, Катюша, но Костенко опередила тебя! – заключил Макс бережно девичью кисть в свои ладони.

– А у меня был шанс? – решилась девушка, хоть и не сразу, и спросила. – Если бы я к вам тогда подошла…

Не задумываясь, Макс решительно произнес:

– Да, несомненно! Ты просто удивительная девушка! Ты, без всяких преувеличений, мне очень симпатична…

– Спасибо вам, Максим Петрович, – глянула Катюша на него признательно поблескивающими глазами. – Жалко, что у вас нет похожего всем на вас брата-близнеца.

– Ну, ты… – протянул неопределенно Шпак и замолчал, увидев, как из дверей столовой начала вываливаться толпа курсантов, среди которых мелькала и его жена.

– Ну, я… – улыбнулась грустно Ерохина, пошла к своим. – Вторая рота, строиться! Костенко, бегом в управление!

До вечерней поверки оставалось время, и Крис успела многое вбить в таблички с расписанием занятий.

В 22.40 старшина Метелкина выстроила всех в длинном коридоре. Баба Нюра, как промеж себя называли ее ласково, или Метла, как порой ее дразнили обозленные на нее курсанты, зачитала список вечерней поверки, довела Боевой расчет и подала команду, чтоб всем разойтись и, не мешкая, готовиться ко сну.

Завидев, что Костенко задумчиво направляется к себе в комнату, толпа девчонок преградила ей путь, начала ее увещевать: