Александр Макушенко - Дневники Чарльза Одиннела. Сериал

Снизу раздался обиженный писк. Я только что наткнулся на пару интересных книг в библиотеке, а потому кинул не глядя на пол кусок галеты. Писк прекратился и раздалось мерное шуршание острых зубов. Мышь пристрастилась к хлебобулочным изделиям. Надо будет что то с этим делать, диета выходит не слишком здоровой. Растолстеет еще. Вы видели когда ни будь взрослую мышь, сидящую на героине? Конечно, кой какие опыты ставились еще в древние времена, но подкармливать героином мышь никто еще не пробовал. ДА, их кормили крошками, били током в определенные места, от чего у них становился просветленный вид и они требовали еще, но самое главное, они научились приручать диких мышей чисто для того, чтобы познакомится с дикой фауной. А надо ли? Очевидно, что надо! Ведь единственное, что отличает человека от остальных собратьев по генетическому коду, это возможность завести знакомство с любым, повторяюсь, с любым питомцем. Надо знать только меру и не делать себе из него шубу раньше времени. Лисьи меха не в счет.

Проскрипело снизу. Я не обратил внимания, и выключил свет, надеясь отойти ко сну при свете читающего устройства библиотеки. Благо провода были предусмотрительно убраны. Да, о навигации и проводах – мне оставалось гадать о нескольких вещах – насколько заметен я для местной фауны, чем привлекателен я для мыши, не считая, пожалуй тех самых галет. И самое, пожалуй, важное – как среди множества запахов цивилизации можно выбрать тот, что сделает меня незаметным для местной флоры. Местные деревья от меня шарахались. По крайней мере, все об этом говорило на творческих остановках, что я делал посреди океана деревьев. На склонах росли кустарники и величественные кедры, но стоило мне к ним приблизиться, так они меняли свою видовую принадлежность и становились чем то, совсем уж не поддающимся классификации.

Мне вспомнилась одна поэма русского творческого интеллигента двадцатого века, Александра Беляева. Он написал однажды душещипательную историю о ученом, который отбился от экспедиции во время погони за редким видом бабочки. Не рассчитав свои силы, он напрочь утратил направление и лишь спустя много лет встретился с человеком. Все это время он искал и классифицировал насекомых, в том числе и бабочек по неизведанной мне схеме – устраивать высоко на дереве музей я бы не смог. Но тем не менее трагична его участь в дальнейшем. Наступила буря, и все его жилище было разрушено, а все его достижение в виде гигантской коллекции постигла та же участь. Он едва не сошел с ума от горя. Или сошел… концовку я так не понял, уж слишком неоднозначной она была…

Шорохи леса стихли. Ветер перестал шевелить старую листву вместо иголок, и стал бередить молчание лишь отдельными отчаянными порывами. Они навевали мысли о былом, а также о том, почему я бросил свой мир и удрал в первом попавшемся направлении. Секс? Свидания. Романтика и ученые вещи не слишком совместимые, а потому из этого получается либо ряд ляпсусов, либо проявления всего самого сентиментального, порой до ужаса неуклюжего и наивного, задающего тон вечеринке не в пользу психическому здоровью неандертальца, в которого превращается ученый муж. Теперь о главном. Я терпеть не мог сантиментов. Поэтому произведенную метаморфозу истолковал как угрозу душевному здоровью, а потому ретировал в библиотеку, где стал перебирать «белые» направления. Порой не совместимые с жизнью.

Черные звезды привлекали больше всего, но от них пользы было не больше, чем от пучка нейтрино в пищевом ректоре: хорошо, если удастся засечь, не говоря уже о производимом суммарном эффекте. Вроде бы они и есть, а вроде пи нету. Тут отбоя нет от проблем с полицией: для продвижения своих амбиций выбирались не всегда законные методы, вроде воровства данных исследований сторонних лабораторий.

Центр галактики привлекает туристов и любителей приключений, а потому затоптаны они на редкость хорошо. Оставались дыры в сознании людей, места, в которые никогда не ходят, так как боятся в них застрять надолго. Я же пишу лишь то, что ощущаю, независимо от фактов среды обитания в которые попал. Собрать, систематизировать, классифицировать, дать название, охарактеризовать, и, если повезет, дать имя любимой жены какому либо червячку, с надеждой, что он в последствии станет красивым червячком, упс, простите, бабочкой.

Охарактеризовать человека легко. Жить с ним трудно. И если вы встретите такую проблему на своем пути, то бегите от нее. Вам не хватает духу признаться в любви? Делайте вид, что ничего не происходит, иначе станет тошно доказывать, что запланированный аврал был действительно запланированным. Но никогда, слышите, никогда не подписывайте себе смертный приговор поступком, которого вам знать не положено. По крайней мере не сейчас… быть может, в прошлом вы и сами совершали его, а потому вам знать его тем более недопустимо, лишь бы только вы знали, как тяготит этот вопрос с той или иной позиции, в которую попадает каждый… равно в степени ноль, если знает о ней наверняка, что от нее надо держаться подальше. Но в итоге его постигает кара небесная, а знают о ней лишь избранные.

Короче, о чем это я? Читатель интернета доинтернетовские времена описывает с таким смущением, будто с появление доступа в сеть у него пропадает всякий ограничитель в личной жизни: на деле все происходит в равной степени наоборот. Кишки выворачивает, когда видишь такого парня, который изматывающим режимом поиска интересных сайтов застраховался от скуки на весь оставшийся промежуток времени, который теперь уже сложно назвать жизнью. Сейчас это кара небесная, а непосвященного в электронную магию вуду, которого пытаются привлечь своебразной рекламой всего самого запретного и наивного, ожидали те самые райские кущи, о которых ранее мечтали разве что в загробной жизни. Теперь описания райских кущей выглядит несколько иначе: пусть будут сколь угодно райскими, главное, чтобы хватало заряда ноутбука и интернет был безлимитным. И так всю вечность…

Стагнация. О чем вы знали все это время, пока листали книгу в поисках просвещения? Кто то находит его в изысканном чтении много раз подряд одной и той же любимой книги, кто то ищет тепла своей жены, кто то пытается понять ход мысли других людей, сидя в интернете, на работе, перед телевизором, и, в лучшем случае, перед поплавком. Стагнация – это боязнь перемен. Вот возьмите, и отключите новостной контроль вашей материнской платы – и вы ни за что не узнаете, что ваша контрольная плата сгорела или что ей требуется обновление. Контроль. Все мы захвачены миром всемирной паутины. Все опоясаны ею, облиты, словно дорогими духами, дорогими, а потому ценными. А аз уж они настолько высоко ценятся, то почему бы не носить этот невидимый шлейф, независимо от мнения окружающих?