Павел Миллер - Сила времени

“Интересно, а как же это самое чувство действует на Максима? Получается весьма странно: ведь такой молодой, даже маленький, но он – сила, которая и управляет мною…” – выражение её лица изменилось: эта мысль испугала. – А как же возраст? Жизненный опыт? Ведь все это тоже приходит со временем. Это же время и его сила – лишили меня возможности иметь детей… За что?..” Света заплакала, снова закрыв лицо руками, ей казалось в этот момент, что слезы – это и есть те остатки слабости, от которых она ещё не освободилась, именно, когда приняла решение измениться – стать другой. Она плакала до того момента, пока не почувствовала, что мысли, заставившие плакать не оставили, и она, собравшись с последними силами, перестала плакать, теперь взяв себя в руки и уже не отпускала.

Снова вспомнила момент аварии, но уже спокойно, ни о чем не переживая, пыталась вспомнить каждое мгновение понять – насколько оно важно во всем этом. В который раз уже думала об этом и вдруг поняла, что все годы её мучений: около десяти лет, – сузились в несколько мгновений приведших к такому вот моменту, лишившего её мечты. А сейчас она уже сама не сможет вернуть всё на свои места, а только лишь с чьей-то помощью. Но с чьей помощью и как – не знала, сказав себе, что снова нужно ждать и улыбнувшись, подумала, что в таких ситуациях обычно помогает безумная любовь. „Но ведь любовь уже есть… – Света даже замерла от удивления: Максим! Максим! Максим! – Так вот чего нужно ждать, – снова улыбнувшись сама себе, поняла, – его действий! Но каких? Что он может сделать, когда просто любит меня, даже не имеет значения, что как женщину; а я его – как мужчину! Ведь все равно, между нами ничего не, может быть! А мне нужен ребёнок!” Света снова не удержала слезы, но они уже сами бежали по лицу, а она уже не обращала на них никакого внимания. Но вспомнив, что сказал врач, еще больше запуталась в том, что она здорова, но её психологическая травма – и есть барьер, непреодолимая стена, перед которой она и стоит – своим творением, годами возводимым и ставшим самым большим препятствием к мечте.

Отбросив эти мысли, снова подумала о Максиме: „Он даже ни о чем не знает, а как и чем сможет помочь, если в школе осталось учиться всего лишь полтора года? Окончив школу, навсегда уйдёт из моей жизни, да и я тоже уйду, что же тогда будет?” Теперь Света уже сдержала свои слёзы, волнение и страх перед неизбежностью, когда вдруг ясно и отчетливо поняла, что вся её судьба зависит от “маленького мальчика” – и если он захочет или сможет – или все вместе, то она будет счастлива, а нет, значит, нет. Ей стало нестерпимо тяжело, когда всегда все старалась сделать сама – абсолютно всё, а если и помогали, то взрослые и влиятельные люди, даже им что-то сделать было нелегко, хотя они знали: что делать и как делать, но это знание не придавало им сил, у них не все получалось. Ошибались и они: судьба поступала с ними жестоко, даже слишком жестоко. Сейчас никто ничего не сделает, даже сама она: настолько бессильна, что страшно об этом даже подумать. Света представила себе картину: Максим держит её на руках – такой невинный мальчик – её, взрослую и битую жизнью женщину, которая может добиться всего, если захочет сама! А в самое для неё главное – этот мальчик. Но в тоже время почему-то нисколечко не сомневалась, а чувствовала силу его любви, как себя, и думала, что стоит верить в него. „Да! Именно верить, надеяться и ещё сильнее во сто крат сильнее любить его! – Сказала себе Светлана, – в современном мире я ещё не встречала более доброго, чистого и светлого – без мельчайшего порока и нечистого помысла – идеального, совершенно белоснежного цвета души, слепящего глаз света, который она увидела ещё за букетом цветов. Я буду работать над собой, стану сильнее и чище, чтобы светиться также, и тогда он увидит мой свет, а в его сиянии станут ясно видны все мои муки, и страдания, с которыми ему легко справиться, и освободит меня от моей психологической травмы; не нужно думать: как? Зачем? Нужно делать, делать прямо сейчас…”

Она посмотрела на себя в зеркало, ещё никогда не видела в своём лице столько уверенности и решимости, – оно стало очень серьёзным, а взгляд, казалось, теперь видит насквозь, пронизывает, и снова мурашки бегут по телу. Отвернулась от зеркала, ощутив на себе эти самые мурашки. “Вот и первое дело! Наконец-то! Нужно позвонить матери и извиниться за то, что вчера накричала на неё. Зачем я допустила это? Так нельзя поступать, как не стыдно…” – ещё несколько минут смотрела на телефонный аппарат, даже несколько раз протягивала руку, чтобы снять трубку, но снова не решалась, не из-за того, что было тяжело решиться, а чтобы понять, – что же мешает и стоит барьером. Найдя причину – уже легко будет справиться всё с тем же своим гордым убеждением, или иным пороком. Светлане нравилось, что это совсем не занимает много времени, как она раньше думала, а от этого не решалась над собой работать.

– Привет мама! Это я. Как твои дела? Ты на меня не сильно обиделась за вчерашнее… – мать не ответила, – “Наверное, растерялась или не ожидала, – подумала Света, – надо же”, и продолжила.

– Прости меня, мамочка! Ладно? Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю, что от этого бывает, не сдержалась… – она замолчала, пережидая всхлипывания матери.

Макс съехал с кровати, даже не умываясь, достал свой старый конструктор и железную трубку и принялся мастерить себе костыль. Сказав себе: „Лежать уже хватит, пора приступать к делу, а не тратить время на пустое отслеживание своих боков”. С помощью созданного костыля доковылял до турника, а повиснув на нём, ощутил сильную боль во всем теле и голове. Он встал на здоровую ногу, отдыхая, затем снова и снова упражнялся, пока боль уже переносил легко, промучившись до самого обеда, принялся за еду. Устало пережевывая пищу, понял, что ему предстоит очень важная задача – нереальная в данный момент. Пугало ужасное осознание того, что не готов, а чувствовал себя как перед своей очередной двойкой: беззащитным и слабым – предоставленным воле учителя. Ему стало так плохо от этой мысли, что задумавшись, он опрокинул на себя бокал горячего чая, и стиснув зубы, терпел боль; когда ему жгло обе ноги – и сильнее всего ослабевшую ногу. В этот момент кость заныла в ноге, а у него от боли даже помутнело в глазах. Однако, попытался расслабиться и управлять болью, понять как же она действует, только расслабившись, понял: рассеивается по всей ноге и становится уже не так больно, а когда одну из мышц напрягаешь, то уходит в другие мышцы. Но если резко напрягаешься, то всю ее силу приходится терпеть в одном месте, – а это намного больнее. „Значит, – подумал Макс, – нужно выбирать из путей самый сложный, ведь чувствуя боль сложнее расслабиться, нежели дергаться, а результат от преодоления сложного радует. Как же я буду помогать Светлане, если не знаю как? А чтобы понять, нужно все время об этом думать, еще что-то делать. Да учиться надо хорошо, готовиться поступать, читать книги – все нужно: как и когда?”