Виктория Чуйкова - Эдден. Роман

Максим бежал к родителям и орал от страха, а Славки заметив случившееся издали, уже бежали к загону. Мира запрыгнула на своего коня, седло с которого, по случайности, не сняла и, пришпорив его, крикнула:

– Милый! Вперед! Она разобьется! – Жеребец молнией понесся за Агнией, которая закрыв глаза, прижималась, как могла к шее кобылы. Мира догоняла их, одной рукой пыталась схватить поводья:

– Стоять, Звездочка, стоять! Это ребенок! – Лошадь уменьшила прыть, но все еще бежала галопом.

Дэн и Эд, узнав, что случилось, запрыгнули в машину и полетели, царапая ее со всех сторон. Мальчик плакал, Ольга его не понятно за что ругала. Ев побледнела и, скрестив руки у подбородка, смотрела за машиной мужа. Вел, прикрыла глаза, собравшись наплевать на все условности и возможность выдать свой дар перед несведущими, собралась материализоваться.

– Спокойно, мамочки, без паники! – крикнула Виен. – Вот только не надо тут истерик, обмороков и криков! Все будет ХОРОШО! Слышите?! Ния в норме! Она управляет лошадью! – Солгала Виен, умолчав, что Мира там же и в большей опасности, чем проказница.

– Точно? – повернулась к ней Ев.

– Зачем мне врать? – Ви трясло, слыша испуг малышки и слова Миры, она и сама была на грани беспамятства. Теперь уже и все остальные мужчины, бросили их и побежали к детям. Виен глубоко вздохнула, набирая полные легкие воздуха, тем самым не давая себе расслабиться и повернулась к Ольге. – Прекрати ни за что орать на сына! Это дети! И вы такими были…

– Я ее накажу! Ох, этот раз, точно накажу! – Говорила Ев.

– Только попробуй, я припомню тебе все твое детство! А поговорить можешь, по-взрослому. – прикрикнула Виен и обратилась к старшей дочери: – Вел, не нужно этого делать, ты можешь испугать лошадь. Та и так ничего не поняла, что случилось. И дай лучше Ев воды. – тут ее ноги подкосились, уселась в кресло, отстранившись от женщин, полностью посвящая себя мыслям Мирославы.

А девочка утихомирила лошадь, взялась за поводья, в тот самый момент, когда машина завизжала тормозами, выровнялась с лошадьми. Дэн, прыгнув на ходу, схватил дочь и прижал к себе, отпуская лошадь в свободном беге.

– Папа! Мне больно! – закричала Агния.

– Где? – Испугался он, поднял над собой.

– Ты душил.

Подбежал Жан, вскочив на лошадь, утихомиривал ее, сбивая на шаг.

– Не наказывай ее! – кричала деду Мира. – Звездочка не виновата.

– Не буду. Ты сама как?

– Нормально! Немного болит рука, но страшного ничего. Домой?

– Да! Напугали же вы нас.

– Эх, дед, и не говори…. Я и сама, так перетрусила…. А мамы как там?

– Не знаю, я умчался сразу. Что же вы творите, детки?!

– Жан, не ругайся.

– Прости! А чего это, прости? И почему не ругайся? Всыпать бы вам, как нам в детстве! Но такое счастье, что вы живы! Господи, спасибо! И тебе, конечно же, спасибо, Мирославочка! – Замолчал, с любовью и благодарностью глянул на внучку и они, трусцой, отправились назад. Поставили лошадей в стойло, поручив конюху, сделать все необходимое, пошли к семье. Пройдя шагов десять, Жан взял внучку за руку. – Мира! Пообещай, что будешь беречь себя и остальных вразумишь.

– Обещаю! – искренне, от всей души, сказала она, глаза заблестели – его слова, а особенно тон каким он это произнес, было похлеще всякого наказания.

– Спасибо тебе большое! – обнял ее Жан: – Храни свой дар, не выпячивай. Люди жестоки.

– Я буду стараться!

К ним уже бежала Владислава:

– Мира! Господи, жива! – она обнимала и целовала сестру. – Как же ты меня напугала!

– А я причем?

– Так понеслась, одна, без взрослых! А где эта, ковбоиха?

– Дэн забрал. Наверное, прописывает пилюли.

– И что ей в голову взбрело?

– Девочки! – обнял их Жан. – А о чем вы с ней говорили, перед этим? Подумайте, может, сказали нечто, что ее так взбудоражило?

– Да ничего конкретного. Она заявила, что идет на охоту, мы и подумать не могли…. Дед мы впредь будем думать, прежде чем говорить! – пообещала Владислава.

Дэн же уселся в машину и усадил Агнию себе на колени, молчал минуты две, радуясь, что жива и здорова, но поступок требовал его реакции и он начал:

– Агния! Хочу серьезно поговорить. – Девочка кивнула и подняла к нему глаза. – Я утром сказал, что ты взрослая и можешь делать, что хочешь. Теперь понимаю, что это было глупо. Но слово сказано, его не вернешь. Однако твой поступок требует наказания.

– Знаю. Наказывай!

– Я лишаю тебя конных прогулок до сентября!

– Папа! Все же хорошо! – слезы полились градом. – Зачем так много?!

– Все хорошо? – Дэн повысил голос. – Ты мне говоришь об этом? То, что ты целая, это полбеды. А ты подумала о маме, Виен и остальных? А если бы Мира разбилась? Я уже молчу о твоем здоровье и о том, что Максим мог броситься за тобой и попасть под ноги испуганных животных!

– Понятно! До сентября, так до сентября… – сжала губки и отвернулась.

Эд, теперь уже осторожно ведя машину к дому, поглядывал на них в зеркало, но не вмешивался, очень волнуясь и переживая о дочери. Даже если она уехала с Жаном, это еще не говорило о том, что все прошло без травм. У нее мог быть просто шок. И Нию было жалко. Да, она егоза, но на пустом месте так бы не поступила. Тут был какой-то подтекст, и он его найдет. Улыбнулся, подмигнул, племяшке и благодарил Бога, что все живы.

Ев подбежала к ним, ощупала дочь со всех сторон:

– Агния! Жива! Господи! Где болит?

– Нигде. Я уже наказана, но ты, если хочешь, можешь добавить. – подняла к ней огромные, мокрые глаза, как ни странно, полные протеста.

– Иди, завтра обсудим.

– О! Еще завтра! – отвернулась от родителей и попала в руки Максима:

– Живая! Как же я испугался! – он пытался обнять ее, но та отстранилась, бурча:

– Телячи нежности!

– Ния! Ты самая смелая! Ты такая, такая! … И пусть меня накажут за тебя!

– Вот еще! Идем играть. – взяла мяч, понеслась на лужайку, словно и не было ничего, смеясь громко и задорно.

Взрослые стояли, все еще не придя в себя, прекрасно понимая, что только ребенок может так легко перепрыгнуть душевные тревоги.

– И что ты ей утром сказал? – спросил Эд у брата. Дэн потер подбородок, вздохнул:

– Что это ее день и может делать, что хочет!

– Балбес! Так за что ее наказывать? А она молодчина, не каждый так сможет.

– В маму! – только и сказал Дэн.

День клонился к закату. Насыщенность этих часов, покрыла месяц с лихвой. И Дэн, ложась спать, сказал Ев:

– Я могу тебя попросить?

– Попросить всегда можешь, но…

– Знаю. Я о дочке. Не наказывай ее, пожалуйста! Это я виноват, бросил без присмотра.

– Интересно, значит тебе можно, а мне – заказано! Подумаю. А что за наказание ты придумал?

– Отлучил, до сентября, от лошадей.

– Это жесть! Даже меня так не наказывали.

– Ев! Постарайся обойтись, в мою днюху, без сюрпризов – не переживу!