Григорий Шепелев - Пастушок. Роман

На обложке "Стена Пардо" Аурелиано де Беруете-и-Море, 1911 г., Музей Прадо (PD-CC)

© Григорий Шепелев, 2022

ISBN 978-5-4496-0337-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Краткое содержание

Пианистка Ирка снимает двухкомнатную квартиру. В маленькой комнате она спит, а в большой стоит старинный рояль. И ночью этот рояль за стеной начинает тихо звучать. Кто-то нажимает поочерёдно несколько клавиш – одних и тех же, из раза в раз. Это происходит каждую ночь, с полуночи до зари. Встать и приоткрыть дверь Ирка не решается. А однажды двое соседей, проникнув ночью в её квартиру и заглянув во вторую комнату, моментально находят там свою смерть…

Торговли не было даже после шести, когда мимо магазинчика повалил от метро народ. И это не удивляло – Восьмое марта уже прошло. Более того – опять наступил февраль, хоть все уж настроились на весну. Ирка и Лариска выпили коньяку, подаренного хозяйкой. Принять участие в этом деле Ирка решилась только ввиду ужасной погоды. Коньяк она не любила. Если бы на Земле из всего спиртного остались одни только коньяки, ей сразу пришлось бы сделаться трезвенницей. Не быть же кислой занудой! У неё было твёрдое ощущение, что пять звёздочек возбуждают унылое мозгоблудие ещё больше, чем три сосны.

– Уж лучше потерять с водкой, чем с коньяком найти, – заявила Ирка, вынув из-под прилавка конфету и творожок, чтобы основательно закусить, – это моё мнение.

– И моё, – вздохнула её напарница. Скручивая с бутылки пробку, она посмеивалась. Ещё бы! Последние года три Ирочка и с водкой, и с коньяком, и даже без них тем только и занималась, что находила предельно странные вещи. Чего далеко ходить – не далее как вчера эта ненормальная, уступив своей сестре Женьке общую их квартиру на Вешняковской, сняла какую-то конуру в Павловском Посаде. Когда всплывали детали, все ужасались. Первый этаж разваливающегося дома, в котором даже подростки уже спились!

– Так ты хорошо подумала? – в сотый раз спросила Лариска, опорожнив свой бокал и ставя его опять на прилавок, – твоя сестричка вроде взялась за ум! А то, что она купила альт-саксофон, беда небольшая. Может, она два дня на нём поиграет, да и забросит! Я никакого не вижу смысла тебе от неё съезжать.

– В том-то всё и дело, что Женька взялась за ум, – объяснила Ирка, влив в себя дрянь, – ей двадцать один. Ещё год назад у неё в башке свистел ураган, она без меня пропала бы! А теперь она – фельдшер на Скорой помощи. Почти врач! Когда к ней приходят парни, я не могу их уже гонять, как гоняла раньше. Кто я такая?

– Ты – старшая сестра! Да и при чём здесь какие-то её парни? Чем они могут тебе мешать? В квартире – две комнаты!

– Да, но стены – одно название! Всё ведь слышно! Знаешь, как слышно?

– Ты что, завидуешь?

Ирка молча кивнула. Если бы не коньяк, она бы ответила, что ей стоны и вопли мешают спать. Но под коньяком любое враньё звучало коряво. Оно царапало рот.

– Дай-ка мне ещё разок поглядеть на её последнюю фотографию, – попросила Лариска, – я не успела внимательно присмотреться к правому глазу.

– Он не косит, как мой.

Достав из кармана юбки смартфон, Ирка отыскала требуемую фотку и показала её Лариске. Та удивлённо скривила свои блестящие губы.

– Слушай, одно лицо! Ну просто одно лицо! Ты на сколько лет её старше?

– Почти на семь. Без четырёх месяцев.

– Обалдеть! Вы – просто близняшки! Но она больше, чем ты, похожа на Анжелику Варум. Знаешь, почему?

– Почему? – оскорбилась Ирка.

Ответа не прозвучало, поскольку дверь неожиданно распахнулась, и в магазин ввалился мороз с белой бородой. За ним вошёл покупатель, окутанный снежным облаком. Закрыв дверь, после чего облако опустилось к его ногам, он взглянул на девушек и сказал с нотками иронии:

– Добрый вечер! С прошедшим праздником, дамы. Или он всё ещё продолжается?

Торопливо спрятав бокальчики и коньяк, обе продавщицы приветливо засверкали всеми шестьюдесятью тремя зубами – у Ирки не было одного. Его сгубил кариес. Игнорируя горький опыт, Ирка оставшимися зубами вгрызлась в конфету. Её коллега, тем временем, вгрызлась по уши в кошелёк незнакомца, опытным взглядом определив все его потребности и возможности.

– Добрый вечер, – проворковала она, подиумной поступью огибая угол прилавка, чтобы сокрушить иронию мужика своей новой юбкой, больше напоминавшей пояс, – у нас сегодня день скидок! Розы – свежайшие. Их доставили час назад. Лилии, тюльпаны, флоксы и хризантемы привезли днём. Но все они первосортные.

– Меня розы интересуют, – сказал мужчина, глядя на юбку больше с недоумением, чем с восторгом.

– Какие именно?

– Белые.

И мужчина обвёл глазами цветы, стоявшие на прилавках в вёдрах с водой. Лариска застрекотала, расписывая особенности сортов душистых красавиц. При этом она, конечно, пустила в ход весь свой арсенал обаяния, разве что до стриптиза не дошло дело. А Ирка во все глаза смотрела на незнакомца. Он имел странный вид. Лицо его было вполне приличным, даже красивым – тонкий и прямой нос, выбритые щёки, синие пристальные глаза под чёлочкой с проседью. Но шинель! Да, он был в шинели, белой от снега, который не спешил таять. Пуговицы этой шинели были как будто бы золотыми. Но, разумеется, вряд ли. Застёгивалась она на четыре пуговицы, да две ещё красовались сзади, на хлястике. И на каждой был отчеканен герб – двуглавый орёл со скипетром и державой в когтистых лапах, с коронами на обеих уродливых головах.

– Какая у вас шинель! – не сдержалась Ирка, прервав Лариску, которая щебетала и щебетала, жестикулируя не слабее, чем Ума Турман, – должно быть, белогвардейская?

– Царская, – глупо сумничала Лариска, скосив глаза на пуговицы шинели, – вот погляди, на орле – короны! Белогвардейский орёл не имел никаких корон.

– Вы обе неправы, – обескуражил её загадочный покупатель. Но объяснять ничего не стал. И слушать дальнейшую трескотню Лариски не захотел.

– Я беру вот эти, по сто пятьдесят рублей. Мне нужно шесть штук.

Лариска и Ирка изобразили на пьяных мордах печаль, близкую к отчаянию.

– У вас горе? – вздохнула первая, – соболезнуем. Вы платить будете наличными или картой?

– Горе не у меня, – прозвучал ответ. Конечно, он показался девушкам странным. Но продолжение было ещё более удивительным.

– Я сегодня не при деньгах, – без тени смущения объявил носитель странной шинели, внимательно поглядев сперва на Лариску, затем – на Ирку, которая, сев за кассовый аппарат, языком вытаскивала из щели между зубов остатки конфеты. Две работницы магазина переглянулись. Печаль, близкая к отчаянию, уцепилась за их сдвинувшиеся брови и закачалась.